Анатолий Отян - Добро Наказуемо

— Что, сыну, собрался уезжать?

— Да, мама, здесь сейчас жить невозможно.

— Я понимаю и давно жду, когда ты решишься. Но мне боязно, что я тебя не увижу, — и подумав, добавила, — скоро.

— Мама, я буду приезжать. И тебя пригласим к себе. И не плачь, а то сразу в слёзы.

— Ты не понимаешь, сыну. Мне важно, чтобы я знала, что ты здесь, рядом со мной. Я ведь только и живу тобой. А куда ты уезжать собрался? В Израиль?

— Что ты, мама! Там очень жарко, воюют, и, как говорит Изя Вайсбах, там много евреев. Мы собрались ехать в Германию.

— К фашистам в лапы?

— Мам, фашистов давно нет. Германия демократическая страна.

— Я знаю, Сенечка, но во мне так глубоко сидит то, что немец — обязательно фашист, что мне трудно себя переубедить в обратном. И был бы жив твой папа, вряд ли бы он тебе разрешил. Он фрицев ненавидел лютой ненавистью, потому что они почти всех его родственников убили здесь, в Одессе.

— Мама, времена меняются, меняются и люди. У того же Изи Вайсбаха дедушка воевал с немцами, был ранен, а едет в Германию. Он говорит, что антисемиты везде есть, во всём мире и будут до тех пор пока будут евреи. Они, говорит дед, как тараканы, не могут жить без людей, так и антисемиты не могут жить без евреев.

Мать засмеялась.

— Не можешь ты без того, чтобы серьёзный разговор не перевернуть в шутку. Ты хочешь кушать? У меня есть твоя любимая лапша с молоком.

Семён не хотел есть, но знал, что мать получает удовольствие от того, что он кушает приготовленную ею пишу, и согласился поесть. Он ещё немного посидел с матерью и они договорились встретиться завтра в нотариальной конторе.

Наконец, все документы Семён собрал и поехал в посольство ФРГ в Киев. Поезд приехал на киевский вокзал в полночь. Семён знал, что сразу нужно ехать в посольство занимать очередь, так как народу там собирается много и можно не успеть сдать документы. Выйдя на привокзальную площадь, он подошёл к частному такси и сказал, что ему нужно доехать на площадь Победы. Таксист заломил такую цену за проезд, на что Семён, возмущённый, сказал:

— За такие деньги я тебя вместе с твоей машиной дотолкаю до площади сам.

— Ну это, парень, кто на что учился, — лениво ответил водитель.

Семён вначале опешил от такого ответа, а потом засмеялся и пошёл на трамвайную остановку. Он успел на последний трамвай и доехал до площади Победы. Семён несколько раз приезжал в Киев на соревнования и знал его неплохо. Когда-то им сделали автобусную экскурсию по Киеву, и гид, когда автобус выехал на эту площадь, сообщила:

— Мы выехали на площадь Победы, названую так в честь победы советского народа в Великой отечественной войне. Раньше это площадь называлась Евбаз, сокращённо — еврейский базар, но в средине пятидесятых годов здесь построили здание цирка, который вы видите справа, позже гостиницу «Лыбидь», универмаг и установили стелу в честь великой победы. Сейчас мы въезжаем на Житомерское шоссе, ранее называвшееся Брест-Литовским, справа…

Вахтанг Харитонович, тренер Одесской команды, повернулся к сзади сидящим спортсменам и с грузинским акцентом, который он усиливал во время шуток, прокомментировал:

— То, что на еврейском базаре поставили цирк, понятно. Но это единственная площадь Победы в мире, на которой стоит цирк, — и спортсмены засмеялись.

— Вы что-то спросили, — обернулась гид и посмотрела на тренера.

— Нет, нет! Я сказал, что площадь очень красивая, — нашёлся Вахтанг Харитонович.

— Да, это одна из красивейших площадей столицы Украины.

Семён вспомнил этот эпизод и то, как их первый класс приезжал на зимние каникулы в Киев, и они в этом цирке смотрели выступление знаменитого клоуна Карандаша.

Посольство ФРГ находилось в ста метрах от цирка, на улице Чкалова. Документы у отъезжающих на ПМЖ принимали в сборном домике, расположенном с противоположной стороны улицы. Семён занял очередь и оказался восьмым. Его занесли в список, составляемый женщиной средних лет.

Всегда и во всех очередях находятся люди во всём осведомленные и просвещающие незнающих.

— Этот список можно прицепить на гвоздик в общественном туалете.

В семь утра появится команда молодых парней, и они составят свой список. Впереди окажутся те, кто заплатит им деньги.

— Ну да, кто их пустит? — загудела очередь.

— Вы и пустите.

— Нужно держать этот список и не отдавать.

— Они нас и спрашивать не будут.

— Нужно стоять стеной и называть людей из нашего списка.

— Найдутся у нас штрейкбрехеры, которые заплатят деньги.

— Товарищи, вы что? Вон стоит милиционер, нужно будет к нему обратиться.

— Ой, держите меня! Да ему наплевать на вашу очередь Он охраняет посольство.

— От кого?

— От нас.

— Товарищи, тише. Здесь жилые дома, и мы не даём людям спать.

Кто-то позвонит в милицию, приедет дежурка и нас попросят отсюда.

— Попросят? Прогонят!

Очередь росла и к семи утра достигла не менее полусотни человек.

В начале восьмого появилась команда молодчиков из восьми человек.

Парень с интеллигентным лицом, небольшого роста, лет двадцати семи, которого звали Игорь, сообщил, что по согласованию с советскими органами и милицией этого района города, им поручено наблюдать порядок в очереди.

— Покажите решение исполкома: — крикнула женщина сзади очереди.

— А вот кто будет нарушать порядок, документы сегодня не сдаст.

Через несколько минут, высокий, худой парень стал составлять новый список. Очередь загудела, что у неё есть свой список. Парень попросил дать список ему.

— Не давайте, не давайте! — зашумели из очереди.

— Ну и не надо, — сказал парень и назвал первого по списку мужчину, которого привели из конца очереди.

Затем они стали вставлять в очередь людей через одного из законной очереди.

Семёна это возмутило, и он удивился, почему все молчат и особенно те, кто до прихода этой банды высказывали мысли о сопротивлении такому порядку вещей. Но какая они банда? — думал Семён. Группка худосочных юнцов, среди которых не видно ни одного спортивно сложённого парня.

Вдруг один из них заорал театральным голосом, растягивая фразу, как кричат в цирке, вызывая на манеж знаменитых акробатов или дрессировщиков:

— Генеральный консул Федеративной Республики Германия в Украине — го-оспо-оди-ин, — секундная пауза, подчёркивающая торжественность момента и значимость появляющегося субъекта, — Шатц! — и вся очередь обернулась.

Через дорогу, в сопровождении двух человек, шёл небольшого роста человечек с портфелем. К очереди подбежали двое парней, показывая, что они расчищают дорогу перед его сиятельством, хотя никто не загораживал проход. Консул подошёл к крыльцу, кивнул головой в знак приветствия и взошёл на крыльцо. Помощник открыл ключом дверь, и она проглотила всех троих. Кто-то в очереди сказал, что господин Шатц был послом ГДР и остался работать после воссоединения Германий в единое государство. Кто-то возразил, что господин Шатц не был послом, а был консулом. В этом словосочетании "господин Шатц", произносимое каждый раз, было что-то раболепное, непривычное для людей, ещё совсем недавно не признающих над собой господ, хотя по сути являлись рабами существующего строя.