Анатолий Отян - Добро Наказуемо

К вечеру измученная Марина привезла тело матери домой, помыла её, одела и всю ночь просидела возле неё. Спасибо соседям, которые вынесли покойницу утром во двор и поставили гроб на табуретки.

Марина за эти сутки так изменилась, что многие люди не узнавали её. Она сидела молча и кивала подошедшим знакомым. Вдруг какая-то старуха заголосила, завопила, якобы оплакивая покойницу. Марина вздрогнула и попросила сказать кликуше, чтобы та прекратила. В назначенное время приехала похоронка, автобус, гроб погрузили, автобус заполнили наполовину.

Марина не ощущала того, что навсегда расстаётся с матерью и только тогда, когда по крышке гроба захлопали как выстрелы, падающие комья земли, поняла, что это конец, и что с прошлым её ничего не связывает, дорога, по которой она шла с матерью, оборвалась этой могилой, и начинается новый путь, путь в неизвестность, где она сейчас старшая и сзади никого больше нет.

После того, как могилу забросали землёй, Марина попросила всех поехать в ресторан, где она заказала поминки. В автобус, кроме людей, приехавших из дому, набились кладбищенские завсегдатаи, которые таким образом несколько раз на день успевали пообедать с выпивкой и хорошей закуской.

По просьбе Марины поминки организовала и распоряжалась на них давняя подруга Анны, испанка Эсмеральда, привезенная в СССР во время гражданской войны в Испании. Её сверстники давно уехали к себе на родину, но её удерживал здесь муж с престарелыми родителями. Она не так давно помогала Анне приватизировать квартиру, и сказала Марине, что завтра утром придёт к ней с деловыми вопросами, и они одновременно съездят на кладбище.

Марина после поминок приехала домой и свалилась в кровать, едва успев раздеться и умыться. Сон был тяжёлый. Он прерывался кошмарами и едва убедившись, что это был сон, Марина опять впадала в него, как будто теряла сознание. Утром проснулась разбитая. Всё тело болело и ничего не хотелось делать. Но Марина сказала себе: "Нужно жить! У тебя ещё есть дочь", — приняла душ, приготовила завтрак. Ей всё время казалось, что сейчас откроется дверь и появится мать, или она вздрагивала при всяком доносившемся звуке — казалось, что она слышит голос матери.

В 10 часов пришла Эсмеральда. Среднего роста, смуглая, с интеллигентным лицом женщина, закончившая консерваторию по классу фортепиано, преподавала в музыкальной школе. У неё была странная особенность, переданная ей от предков, каталонских крестьян — её большие кисти рук не были похожими на руки других пианисток, а быстрее напоминали мужские руки, привыкшие к тяжёлому труду. Когда она держала руки на столе или играла на пианино, то собеседники или слушатели невольно сравнивали руки с лицом Эсмеральды. В детстве ни один мальчишка не посмел бы обидеть её, а те, кто не знали и пытались это сделать, получали такую оплеуху, что она сбивала их с ног. Волевая, решительная, она всегда числилась в лидерах любой компании. Марина любила её, потому что Эсмеральда часто приходила к Анне безо всякого дела, просто так, поболтать и всегда приносила какой-то гостинец Марине и могла с ней играть, пока мать занималась с пришедшей клиенткой. Единственное, что не нравилось Марине, так это постоянный запах табака, исходящий от курящей маминой подруги — тёти Эси.

Эсмеральда поставила перед собой пепельницу, закурила и составила план действий Марине на ближайшее время.

— Сейчас, Марина, мы пойдём к нотариусу. Нужно что-то решать с квартирой. Насколько я знаю, ты можешь вступить в права наследства только через полгода, а пока ты можешь её сдавать. У меня есть по этому поводу хорошее предложение.

— Тётя Эся, мне сейчас не до этого.

— А ты можешь оставить доверенность на право распоряжения твоей квартирой. Если доверишь мне, это могу делать и я.

— Что за вопрос, конечно я буду Вас просить.

— Меня просить не надо, я всегда могу тебе помочь тем, что в моих силах. Кстати, вопрос — сколько ты пробудешь в Одессе?

— Не знаю ещё.

— Ты можешь пробыть дней десять? Нужно отметить девять дней по христианскому обычаю.

— Мама ведь была неверующая.

— Это ничего не значит. В глубине души мы все верующие. И надо соблюдать традиции наших предков. Ты, конечно, можешь ехать, если нужно, я понимаю, а я здесь сама всё отмечу — и девять, и сорок дней.

— Пожалуй, я девять дней смогу побыть. Сегодня вечером только позвоню и скажу, когда я приеду.

— Хорошо, пошли к нотариусу.

В коридор нотариальной контры набилось много народу, каждый боялся, что кто-то пройдёт вне очереди. Эсмеральда предложила Марине не терять время и поехать на кладбище, а придти к концу дня, когда здесь никого не будет.

— Мы с Анной так делали, когда приватизировали квартиру.

Марина хотела остановить такси, но Эсмеральда, взяла её за руку.

— Тебе что, не хочется проехать в родном Одесском трамвае? Он идёт прямо до кладбища.

Они сели в трамвай, и Марина вспомнила свою прежнюю жизнь так, как будто увидела её на экране чёрно-белого кино. Всего за несколько лет она отвыкла от шума трамвая, от громко разговаривающих в нём людей с авоськами заполненными овощами, вёдрами полными вишнями, абрикосами, сливами, от специфических рыбных, алкогольных и других одесских запахов.

На одной из остановок, в трамвай вошла полная женщина с авоськой, полной картошки. Ещё держась за поручни и поставив ногу на ступеньку, она, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, произнесла:

— Ну что за молодёжь пошла, мало того, что не помогут больной пожилой женщине подняться, ещё и места не уступят.

— Не такая ты старая, чтобы тебе помогать, — сказал мужчина, стоящий рядом с Мариной.

— Та ей кран нужен, чтобы поднять, — сказал другой и в вагоне засмеялись.

— Это, вам, умники, смолу на языки нужно положить, чтоб не трепали ними, как помелом.

— Тётя, садитесь, — предложил своё место мальчик лет десяти.

— Спасибо, сыночек, — пыхтела тётка, — хорошо хоть дитя культуру покажет остальным жлобам.

— Чего же ты не дашь за это ребёнку рубль? — вагон продолжал веселиться.

Может в другое время Марина и смеялась бы вместе со всеми, но сейчас её настроение не располагало к этому. Она подумала, что в Германии, если кто громко заговорит, то все на него оглядываются.

Там это считается неприличным. Здесь же шуточный спектакль подобно этому можно услышать в любой поездке.

— Отвыкла я от этого, — пожаловалась Марина Эсмеральде, когда они вышли.

— Дичает народ. Это что, посмеялись и разъехались. На прошлой неделе я ехала на работу, так две женщины подрались за место в автобусе. Драка, визг, мат и всё это в присутствии детей, стариков.

А мужчины смеялись. Что с нами происходит? В городе позвонить неоткуда, все телефоны оборваны. Я с мужем в прошлом году по вызову родственников ездила в Испанию. Попала на другую планету.