Алекс Форэн - + тот кто считает

– Оливия вас проводит, – сказал портье и, посчитав свою миссию выполненной, удалился.

Женщина в черном, глядя куда-то в сторону, кивнула головой и попросила гостей встать в «индейскую линию».

– Что это значит? – шепотом поинтересовалась Сэнди, одновременно спрашивая себя, что именно в облике их провожатой кажется ей вопиюще странным.

К ее изумлению, Оливия услышала вопрос и, по-прежнему не глядя на Сэнди, но явно обращаясь к ней, произнесла:

– Выстроиться в индейскую линию, мадам, означает встать друг за другом, положив правую руку на плечо впередистоящего человека.

Услышав объяснение, и по-прежнему недоумевая, все, тем не менее, встали в «индейскую линию».

– А теперь, будьте любезны, стоящий впереди, дайте мне свою руку, – с этими словами женщина протянула руку навстречу стоящему первым в цепочке Леонарду, но сделала это как-то странно, будто нащупывая его ладонь. И тут Сэнди поняла, что в ее внешности казалось таким странным: девушка была слепа.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – произнесла Оливия, и, отодвинув портьеру, прошла внутрь ниши, увлекая за собой гостей.

Когда плотный бархат за ними задернулся, выяснилось, что внутри темно. Все же, эта темнота не была непроницаемой, глаза быстро привыкли, и Сэнди смогла различить фигуры идущих впереди Николь, Леонарда и Оливии. Но тут Оливия распахнула еще одну портьеру, и теперь уже все погрузились в полный, непроницаемый мрак. Сэнди не видела ничего, разве только остатками зрения ощущала близость Николь, одетой в светлую блузку. Они сделали несколько осторожных шагов, и Сэнди почувствовала, как бархатистая ткань снова скользнула по ней: видимо, это была третья портьера.

В помещении, где они оказались, господствовала осязаемая, плотная, густая темнота. Невозможно было сказать, находишься ты в огромном зале или крохотной комнате, есть ли тут еще что-то или кто-то, или вокруг – полная пустота. Сэнди, лишенной возможности зрительно воспринимать мир, показалось, что ее поместили в вакуум, ей стало тяжело дышать. Только руки Артура, уверенно и спокойно обнимавшие ее за плечи, помогли сохранить самообладание. И почти сразу послышался негромкий голос Оливии:

– Господа, сейчас я провожу вас к вашим местам. Пожалуйста, не пытайтесь самостоятельно передвигаться по залу. Если вам что-либо понадобится, не стесняйтесь обращаться ко мне.

Их процессия двинулась дальше, сделав с десяток шагов, пока Оливия не произнесла:

– Мы пришли. Я помогу вам сесть.

– Сэнди, я надеюсь, ты простишь меня, если сейчас я не придвину твой стул, – привычный ироничный тон Артура вернул ей бодрость духа.

– Главное, свой нащупай!

– Привет! Вы что-нибудь видите? – подал голос Леонард.

– Теперь я начинаю жалеть, что в детстве ел мало моркови, – направляемый Оливией, садясь, кряхтел Артур.

– При чем тут морковь, Артур? Надо было налегать на рыбу – сейчас бы светился фосфором… Черт! – Леонард, похоже, налетел на стул и чуть не упал.

– Морковь, говорят, чрезвычайно полезна для зрения. Вы когда-нибудь видели зайца в очках? – Артур уже сидел за столом.

– А ты когда-нибудь видел кошку, которая ест морковь? – отозвалась где-то справа от Сэнди Николь. – Правда, даже если сейчас вокруг полно зайцев в очках, это зрелище не для нас.

– Я вернусь буквально через минуту, – сообщила из темноты Оливия и, судя по всему, исчезла.

Воспользовавшись ее исчезновением, компания принялась изучать обстановку и гадать, где они оказались. Судя по всему, они сидели за круглым столом. Тьма была абсолютной, стопроцентной – каждый попытался поднести руку к лицу, но так и не смог ее разглядеть. Поняв, что на зрение рассчитывать не приходится, они стали впитывать в себя темноту.

Первое, что поражало, были звуки. Вокруг, где-то неподалеку, негромко переговаривались люди. Безусловно, в помещении было довольно много людей, сидевших, вероятно, за такими же столами. Сейчас, когда Сэнди закрыла глаза, полностью отказавшись от визуального восприятия мира, ей показалось, что эти приглушенные разговоры вдруг стали невероятно громкими.

– Ну, и какие предположения? Мы хоть где? – спросил негромко Артур.

– Я бы сказал, что все напоминает заседание тайного общества, если, конечно, забыть, что это Париж, а на дворе двадцать первый век, – ответил Лео.

– А мне кажется, что это какое-то шоу, и через несколько минут оно начнется, – предположила Николь.

– Точно. Вспыхнет свет, окажется, что мы в аквариуме, все закричат «сюрприз» и нам начнут аплодировать, – заключил Артур.

Слушая их, Сэнди, экспериментировала с осязанием. Она принялась ощупывать место, где оказалась: круглый стол, покрытый гладкой плотной скатертью; большие бокалы… холодные, из тонкого стекла; приборы: острые ножи, вилки с длинными тонкими зубцами; рука… теплая рука с нежной кожей. Вдруг поняв, что трогает чью-то руку, Сэнди вздрогнула. Но тут же услышала:

– Сэнди, это ты? – оказывается, Николь так же постигала новое пространство.

– А это ты? Я уже подумала, что вот он, Ас, собственной персоной. Точнее, собственной рукой.

– Такая, значит, у меня рука? Тяжелый мужской кулак человека, которого называют Тузом…

– А вы знаете, что за нашим столом одно место свободно? – Артур, сидевший слева от Сэнди, похоже, тоже завершал тактильное знакомство со средой.

– Кажется, ты прав. Справа от меня пустой стул. Так… – Лео на секунду умолк, видимо, ощупывая стул, о котором только что говорил. – Надеюсь, что эта рука принадлежит тебе, Артур, и мне не придется объясняться с женой, что я, пользуясь темнотой, трогаю незнакомых женщин.

– Если ты остановишься на моем запястье, и не станешь хватать меня за коленки, то она не сможет упрекнуть тебя даже в том, что ты трогаешь знакомых мужчин.

При этих словах Лео, судя по звуку, чуть не сшиб стоявшие на столе бокалы, и все рассмеялись.

– Однако одно место он оставил для себя, – послышался вновь голос Артура.

– Кто это «он»? – переспросила Сэнди. – Ас?

– Лео, – раздался голос Николь, – посмотри… вернее, потрогай: портфель с письмом у тебя с собой?

– Где же ему быть? – отозвался Леонард.

– Может, ты лучше сядешь на него – мало ли что...

– Чудесная идея – посидеть на документе пятисотлетней давности. Ты не боишься меня разбаловать?

Не успел он договорить, как рядом раздался голос Оливии:

– Господа, красное и белое вино для вас. Я ставлю его в центр стола. Чтобы вы могли различить бутылки, белое – охлажденное, а красное – комнатной температуры. Вы хотели бы, чтобы я разлила его?

– Нет, спасибо, мадмуазель – мы попытаемся справиться сами, – ответил Леонард.

– Хорошо, месье, – и она удалилась так же бесшумно, как и появилась.