Алекс Форэн - Уместны были бы привидения...

– Как же я по тебе соскучился, дружище!

Его очень удивило такое мое поведение – мы ведь только что виделись. Я продолжал что-то говорить, а сам думал, как бы не отпустить его домой. Мой приятель жил как раз где-то неподалеку, и я был уверен, что допельгангер ждал его там. Я предложил ему прогуляться по барам, вспомнить молодость. Он долго сопротивлялся, говорил, что у него какие-то там дела. Я же не отступал. Наконец, мне удалось его уговорить. Он сказал, что выпьет, но только одну кружку пива. Ну, я прекрасно понимал, что одной кружкой в Ирландии мало кому удается отделаться. Главное было начать. Но внезапно он вспомнил, что ему срочно нужно зайти домой, куда ему должны были прислать факс, требующий немедленного ответа. Я старался его отговорить, но все было напрасно. Он сказал, что будет рад пригласить меня к себе, где, уж конечно, найдется пинта доброго пива, не хуже, чем в пабе. Я чувствовал полную беспомощность. Мы пошли к нему домой. Я был ни жив, ни мертв, когда он достал ключи и стал открывать дверь. Как только он отпер замок, я первым ворвался в его квартиру.

– Посмотрим, как поживает в этой дыре мой приятель! – воскликнул я, а сам быстро осмотрел прихожую и с некоторым облегчением заметил, что допельгангера там не было.

Тогда, не мешкая, я обогнал его и прошел в комнату первым, даже слегка оттолкнув его. Ему, очевидно, не очень-то понравилось, что я чувствовал себя как дома, но мне было на это наплевать. В комнате я увидел допельгангера. Он сидел на стуле и взирал на меня своими безжизненными глазами. Я еле успел загородить его своим телом, когда вошел мой друг. Он прошел к своему столу, на котором стоял факс, и, вытащив письмо, принялся читать его. Мне приходилось вытанцовывать вокруг этого стула, чтобы хозяин дома не увидел за мной своего двойника. Наконец, мой приятель вышел из комнаты, и я проследовал за ним в прихожую, захлопнув за собой дверь комнаты.

Через некоторое время он сказал, что ему нужно зайти в уборную. Когда он открыл дверь в туалет, я увидел, что там его уже ждет допельгангер. К счастью, мой приятель что-то говорил мне, поэтому не заметил его. Я же резко захлопнул дверь туалета. Друг удивленно посмотрел на меня. Он спросил, зачем я это сделал, на что я ответил, что внезапно почувствовал расстройство желудка. Друг посторонился и пропустил меня в туалет, пробурчав, что он замечает у меня скорее расстройство нервной системы. Мне, впрочем, совсем не улыбалось оставаться в туалете вдвоем с этим... гостем. Я воспользовался тем, что хозяин дома, в сердцах хлопнув дверью, вернулся в кабинет, и просто выждал несколько минут. Допельгангеру, как и любому другому жителю параллельного мира, сложно держать длительное время свою проекцию в нашей реальности. Словом, я изо всех сил старался выиграть время...

Здесь я сделал паузу и закурил, внимательно глядя на слушателей. Американцы смотрели на меня с раскрытыми ртами.Наконец, Мэй спросила, почему-то шепотом:

– И... что было дальше?

– Дальше... Дальше я заметил, что мой друг нервничает с каждой минутой все больше. Я спросил его о причинах такого беспокойства. Он, в который уже раз взглянув на часы, ответил, что волнуется потому, что его брат, приехавший погостить и вышедший прогуляться, до сих пор не возвращается. А он очень плохо знает город и постоянно попадает в какие-то истории... Я и не знал, что у него есть брат. Близнец...

Нужно сказать, что спустя всего несколько секунд я был сполна вознагражден за рассказ великолепной порцией хохота.

Когда смех стих, американцы все же напомнили о двойнике Джеффа, которого видели вчера. Я попытался заверить их, что, раз они перенесли эту встречу, ничего страшного случиться уже не должно.

– Гете, например, – добавил я, – тоже видел своего двойника, но после этого вполне благополучно жил долгое время. И даже создал «Фауста».

* * *

Когда обед закончился, нам оставалось лишь установить специальную видеокамеру. Внешне она очень напоминала обычную, только с кучей дополнительных насадок и приспособлений.

– Ой! – радостно воскликнула Пэм, когда Тони достал камеру из футляра. – Мы будем снимать кино?

– Да, мисс. Только не совсем обычное. Эта камера оснащена специальными датчиками и фильтрами, которые способны уловить то, что не сможет увидеть человек или обычная оптика, – пояснил я.

– То есть, мы сможем рассмотреть на записи настоящее привидение? – скептически спросила Пэт. – Потрясающе! Не думала, что такое возможно. Можно зарезервировать копию?

Мы установили камеру в торце коридора, в который выходили двери всех гостевых спален, последний раз проверили датчики и вернулись на первый этаж. Пастор как раз безжалостно истреблял третью порцию греховного десерта. Он посмотрел на датчик, который держала в руках Мэй, и прищурился.

– Дай-ка посмотреть, – недовольно сказал он. – Ну, и от чего же спасет эта коробочка? Ерунда вся эта ваша техника. Только искренняя вера и молитвы смогут здесь помочь. Да еще святая вода.

С этими словами Джек разжал пальцы и, когда датчик шлепнулся на пол, освободившейся рукой неожиданно хлопнул Мэй по попе, отчего та взвизгнула и в недоумении уставилась на него.

– Что смотришь, дочь моя? – весело произнес пастор. – У тебя там муха сидела, я ее согнал. Потом подойди ко мне, я тебе про непорочное зачатие расскажу.

Сказав это, преподобный наморщил брови и пошел к лестнице на второй этаж.

– Да, кстати, девушки. Мне надо будет со всеми вами серьезно поговорить, – крикнул он, остановившись на лестнице. – Так что, когда этот ученый закончит рассказывать вам сказки, подойдите ко мне. А вы, господа ученые, не ждите меня. Я поеду обратно своим ходом.

Мне оставалось лишь попросить звонить нам при любой необходимости, и откланяться.

Утром следующего дня вернулись Саймон с помощниками. С ними приехал еще и священник. Как он оказался в компании с профессиональными охотниками за привидениями, для меня осталось тайной. Как объяснил Саймон, ни одно значительное событие в Ирландии не должно пройти без участия священника. И первое, что пастор произнес, было глубокое заявление о том, что «здесь все пахнет грехом». При этом он потянул носом и незамедлительно проследовал к графину с виски, красовавшемуся на столе. Наклонившись над ним, он сделал глубокий вдох, словно именно содержимое графина и являлось вместилищем греха. Я пристально смотрел на пастора, что не ускользнуло от его внимания.

– Что тревожит тебя, сын мой? – спросил он меня, на секунду оторвавшись от алкогольных паров.

Ответить было нечего. Пастор налил себе виски в бокал, устроился в кресле поудобнее и с явным наслаждением сделал глоток. Смачно причмокнув от удовольствия, он, скосив глаза внутрь стакана, снова обратился ко мне: