Иван Шевцов - Остров дьявола

- Но ведь доктор Дикс, которого я встретил сегодня, это же Хассель! - сумел-таки вклиниться Эдмон, - тот самый, что в замке графа, под Беловиром…

- Да, да, тот самый, - быстро подтвердил Макс, - в замке графа Кочубинского. А человек, который тебя сейчас проводил ко мне - сын графа Мариан Кочубинский. Ты разговаривал с Диксом?

- Да, накоротке. Я представился ему ученым, этнографом, интересующимся племенем индейцев маско-пирус. Он не проявил ко мне никакого интереса и посоветовал немедленно убираться отсюда.

- На чем? Как ты сюда прибыл?

Эдмон не успел ответить: помешал телефонный звонок. Макс взял трубку. Звонил Левитжер.

- Мистер Веземан, почему я случайно узнаю о появлении на Острове лазутчика с французским паспортом? Почему не докладываете? - Тон Левитжера недовольный, с нотками раздражения.

- Я сейчас выясняю личность задержанного.

- Нечего выяснять. Личность известная.

- Вы его знаете?

- Заочно. Эдмон Дюкан - так мне назвал его Мариан. Я не ошибаюсь? Эдмон Дюкан - журналист.

- Он ученый, этнограф, - Макс бросил на Эдмона беспокойный взгляд.

- Он такой же этнограф, как я - папа римский. - Левитжер довольно хихикнул собственной плоской остроте, и это еще больше насторожило и озадачило Макса. - Давай его сюда, ко мне в башню, разберемся, - приказным тоном распорядился Левитжер.

- Хорошо, - ответил Макс и, положив трубку, с досадой уставился на Эдмона. - Дело принимает скверный оборот.

- Это кто? Что он сказал? - лицо Эдмона засветилось любопытством, однако в словах его уже звучали встревоженные нотки.

Макс коротко сообщил, "кто есть кто" - о Левитжере, Диксе, Куницком.

- Оказывается, босс тебя знает заочно, как журналиста.

- Возможно, он читал мои репортажи из Кореи и Вьетнама, - предположил Эдмон.

- И уверен, что они не вызвали в нем восторга, - озадаченно проговорил Макс. - Ясно одно - тебе нужно немедленно убираться отсюда. И не вступать с Левитжером ни в какие дискуссии. Извинись, мол забрел сюда случайно, не знал, что частное владение и в том же духе. Помни - Левитжер опасный, коварный враг. А сейчас пойдем, он ждет нас.

Левитжер ждал с нетерпением охотника, узнавшего, что нежданный, но очень желанный трофей попал в капкан. Ждал не один, разделить радость удачи он пригласил Куна. Ждали они в обиталище Левитжера в так называемой башне в бильярдной. Так задумал сам босс, уже заранее считавший Эдмона своей жертвой, обреченной самой судьбой. Унижать и оскорблять собеседника, если он по своему положению стоит ступенькой ниже, было одной из черт характера Левитжера. Циник и садист, считающий себя высшим существом, созданным повелевать и властвовать, он исповедовал принцип вседозволенности, на который лишь избранные, ему подобные, имели право претендовать. Он зримо вспомнил визит на Остров яхты "Ноев ковчег" и встречу с высокопоставленными гостями здесь же, в этой башне, вспомнил, с какой злобой говорил старый Аухер об авторе "Черной книги". ("Он еще жив?… А что же ваши, из "Моссада"?") Теперь он уж не упустит возможности порадовать братьев Аухера и Аарона. Еще до встречи с Эдмоном, он уже вынес ему смертный приговор, и теперь торопился обсудить со своим соучастником Куном, какую из смертей избрать для своей жертвы. Кун предложил ту же, что и для Хусто и Штейнмана. Левитжер усомнился.

- Вы считаете, что это слишком гуманно в отношении такой мрази, как Дюкан? - спросил Кун в ответ на колебания Левитжера.

- Дело не только в этом. Дело в главном: Дюкан не должен возвратиться на материк. Он подохнет здесь. - Хищное лицо Левитжера восторженно пылало, охваченное огнем торжествующего нетерпения. - Он захлебнется в волнах и будет съеден акулами.

Когда Макс с Эдмоном зашли в бильярдную, Левитжер, положив левую руку на борт зеленого стола, целился в шар, который он рассчитывал загнать в среднюю лузу, но бить не стал. Он мельком, с деланным равнодушием взглянул на вошедших и молча обошел вокруг стола, примеряя другие шары. Снова склонился над столом, прицеливаясь в угол и, не отрывая глаз от шаров, как бы между прочим, походя, сказал:

- Эдмон Дюкан - автор "Черной книги", не так ли? - И ударил по шару. Шары с треском стукнулись и разбежались по зеленому полю. Эдмон молчал. Он все понял - и демонстративно пренебрежительную выходку Левитжера и причину такого отношения: дело было в "Черной книге".

Пока Кун выбирал шар для удара, Левитжер, стоя у стола с кием, как часовой на посту с винтовкой, язвительно посмотрел на Эдмона и спросил с вызовом:

- Вы не хотите отвечать? А зря. Отвечать приходится - рано или поздно за все содеянное, в том числе и за лживые, оскорбительные книги, оскверняющие прах. Разве Гитлер и его клика думали, что им придется отвечать за шесть миллионов, сожженных в газовых камерах? История ничего не прощает.

После удара Куна, Левитжер опять склонился над столом. Молчание Эдмона приводило его в бешенство, руки его дрожали. Удар не получился: пущенный им шар прошел по полю, не задев ни одного шара, но зато гулко ударив по самолюбию игрока. Он теперь понял, что не репортажи Эдмона из Кореи и Вьетнама, а именно "Черная книга" так ненавистна Левитжеру. Он, внимательно наблюдавший за всем этим специально поставленным спектаклем, за тем, как Левитжер исполнял свою заранее отрепетированную роль, ждал от него взрыва бешенства и опасался за Эдмона, зная его искрометный характер, кабы он не "наломал дров" и не навредил делу. Он посмотрел на Эдмона, желая хотя бы взглядом напомнить ему о сдержанности и благоразумии, но лицо Эдмона было спокойным, лишь глаза выдавали глубокую печаль души. Неожиданно он заговорил, не громко, без напряжения, уставившись открытым незащищенным взглядом в Левитжера:

- Я с вами согласен, сэр, история не прощает преступлений против человечества, и Гитлер со своей кликой получили то, что заслужили. Приходится лишь сожалеть, что многим преступникам рейха удалось избежать возмездия. Более того, они не раскаялись и до сих пор продолжают свою преступную деятельность, только уже у новых хозяев, которым история так же ничего не простит.

Его не перебивали. Когда он умолк, Левитжер положил свой кий на бильярдный стол, дав тем самым понять, что партия прекращена незаконченной, и начинается, а вернее продолжается, иная "игра". Напряженная пауза затянулась. Она не была предусмотренной сценарием и потому неожиданной для Левитжера. Но ею решил воспользоваться Кун, что бы дать своему шефу время на размышление. Он сказал, криво ухмыляясь:

- "Черную книгу" мог написать только безнадежный антисемит.

- Вы хотели сказать - антисионист, - быстро парировал Эдмон.

- Я хотел сказать то, что сказал. Вы матерый расист.

- О, нет, вы заблуждаетесь, сэр, - опять ответил Эдмон дружелюбным тоном. - Расисты находятся здесь. Одного я случайно встретил сегодня и хотел бы обратить на него ваше внимание.