Илья Зданевич - Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи

Лицедей весь сощурился, сжался и крикнул.

Ваша мужичья манера вести себя, кожух, меня удивляет. Что это за способы. Вы не даете мне возможности поздороваться с женой, которую я сегодня не видел и не здороваетесь с вашей женой, которую вы кажется сегодня тоже не видели. Вместо этого вы садитесь словно судебный следователь или средневековый судья и начинаете ваш неумный и неумелый допрос. Таким способом вы ничего не достигнете. И я сразу вижу что вы взяли на себя задачу не по силам.

Он встал и подошел к жене.

— Здравствуй, сказал он, протягивая руку.

Но умница подняла голову. Вы лучше бы сели на ваше место и слушали продолжение разговора. Руки она ему не подала. Невероятно оскорбленный лицедей вспомнил, как он приезжал к себе с целью раскрыть дела жены и вернуться на место.

Это все очень печально, сказал он на ходу, я вижу, что тебя восстановили против меня, но по крайней мере я буду иметь это в виду.

Можете иметь в виду что угодно, оборвал кожух. Здороваться мы успеем позже, теперь мы должны выяснить что здесь происходит. Щеголь вскочил.

— Я отказываюсь разговаривать, когда вы грубите. Вы можете все решать без меня. Щеголь, сказал кожух, я прошу тебя сесть, иначе я посажу тебя обратно.

Щеголь поколебался и сел обратно.

Я должен прежде всего сказать вам, начал кожух, о факте, который будет иметь для всех вас печальные последствия. Приехав сюда со щеголем я встретил швею. С ней я поехал к ней.

И вдруг швея, лебядь и щеголь залились хохотом. Знаем знаем. Вы пытались и вдруг. Но разве вы не знаете, что это дело рук умницы. Хахаха. Какой же вы дурак, кожух.

Ах вы об этой истории, вскричала умница, хахаха, действительно это замечательно. И она смеялась.

Кожух попробовал.

Я встретился с лицедеем

Знаем, знаем и вся компания залилась аплодисментами. Тщетно пробовал он заговорить. Ничего из этого не выходило. Всякое слово его встречалось хохотом, криками, хлопаньем, смехом, шиканьем, так что ничего не было слышно. Потом уже стали стучать тарелками, стаканами, графинами ножами крутить пальцами по стаканам, пока стаканы не пели. Кожух понял, что он ничего не может поделать и сел.

Теперь мы вас заставили сесть, вскричал щеголь.

Ах вот что, заливалась швея. Вы приехали сюда с такой серьезной физиономией, чтобы рассказать нам об историях, о которых мы все знаем. Не принесли ли вы чего нибудь любопытного из этого путешествия, из которого вы привезли умницу.

Что с тобой случилось кожух, ты право сам не похож на себя, сказала лебядь.

Действительно вы были по дороге не таким, каким приехали сюда, заметила умница.

Другие хохотали.

Кожух озирался. Он был окружен врагами не было ни одного друга вокруг него. Смотрел он на жену, о которой он столько думал. К чему он был так груб при входе. Он тотчас встал и сделал шаг к ней. О нет, закричала лебядь, уловив его движение, садитесь, я все равно не буду с вами здороваться. Кожух окончательно провалился и сел.

Лицедей почувствовал себя отомщенным и посмотрел на лебядь с признательностью. Лебядь пожала его руку под столом. Он убьет рано или поздно щеголя.

Она смотрела на умницу сидевшую напротив нее. Но на ее лице выражалось так же мало, как на лицах всех остальных. Все молчали, как же было найти отправную точку разговора.

Все молчали. И если бы они молчали еще и вообще никогда бы не начали говорить, то все бы сошло благополучно. Уже было ведь два часа, оставалось быстро поесть и поехать по делам, благо уже было время. Лакеи принесли еду, обращались в полголоса к друзьям-приятелям, получали указания и постепенно стол наполнялся яствами, пальцы работали все проворнее, зубы жевали все уверенней и голодные глаза глядели в тарелки все спокойнее.

Но глупость присутствующих требовала разговоров и отсутствие разговоров, отсутствие разрешения позиции, мучило так их, что все они сейчас же стали думать о том, как же выйти из положения. Но никто ничего придумать не мог и что могло быть глупее этого положения после глупого начала, неумелого, несовершенного, нехорошо построенного молчания шести болтунов за столом в два часа дня в лесу.

Но автор знает как выходить из глупых положений и выйдет и из этого положения немыслимого и невыносимого и самого трудного с начала действия. Появление ящика с пистолетами на столе спасло положение.

Что это такое, спросила умница.

Это пистолеты, ответила лебядь с торжеством

Пистолеты? переспросил кожух

Да, да, обрадовалась швея, здесь сейчас будет дуэль.

Щеголь вызвал меня на дуэль и я принял вызов, пояснил лицедей.

Да, я вызвал, но взял вызов обратно, засмеялся щеголь

Лицедей-оскорбитель, вскричала обнадеженная лебядь. И ты кожух должен тоже драться с ним.

Пусть будет так, ответил кожух, я готов

Щеголь не смеет отказываться, протестовала швея, условия выработаны и пистолеты на столе.

Я тоже думаю, что поздно, указал лицедей

А кто оскорбленный, осведомилась умница

Лебядь и швея, сказал щеголь. И если секунданты решают то поединок состоится.

Отлично, сказал кожух. Мы будем присутствовать

Но я хотел бы знать об основании.

Никаких разговоров об основаниях, запротестовали швея и лебядь. Разговоры о мотивах опять заведут нас в дебри и поведут к трате времени.

— О да, вы правы, сказал наученный кожух. Беру вопрос обратно. Я буду драться с вами щеголь после лицедея. Но если щеголь будет вами упразднен, то я буду драться с вами, лицедей.

— Со мной

— Ну да, с вами. Я готов драться с вами обоими если вы хотите и сейчас же.

Теперь он нашел выход, которого долго искал и никак не мог найти у себя в голове, так как дуэль достаточно вышла из моды.

— Но почему с лицедеем, у вас никаких оснований на это, взмолилась умница.

— Никаких оснований, отозвалась тотчас лебядь, посмотрев пристально на мужа.

— Очень много, отрезал лицедей и поэтому я вызываю вас на дуэль кожух и буду драться с вами после того как расквитаюсь с щеголем.

— Но у вас нет никаких оснований, взмолилась лебядь.

— У тебя нет никаких оснований, подхватила умница.

— Нет никаких оснований, ты думаешь, вскричал лицедей, но ты не думала об основаниях, когда не хотела здороваться со мной только что. Но ты не думала об основаниях, когда интриговала и флиртовала с разстригой, заставив меня приехать домой и страдать. Ты не думала об основаниях, когда ездила к щеголю и потом писала щеголь на всех листках. Но ты не думала об основаниях, когда появилась сюда с кожухом. Если здесь есть кто нибудь оскорбленный, то только я, только я один и буду драться. И с кожухом я буду драться с первым, ибо он последний оскорбитель.

— Конечно, вскричал кожух, мы будем драться друг с другом, пока не будем перебиты все до последнего.