Николай Север - Фёдор Волков.Сказ о первом российского театра актёре.

…Поручить тот театр в дирекцию бригадиру Александру Сумарокову, о чём от двора дать реестр!..»

Прочтя указ государыни, Сумароков за свой принялся:

«Во исполнение Е. И. В. высочайшего указа, сим представляю, чтоб благоволено было обучающихся в корпусе певчих и ярославцев ко мне прислать для определения в комедианты, ибо они к тому надобны.

Бригадир Александр Сумароков».

— Без Шумского как же на русском театре быть?!

— Да ты что! Говорю, у него это… самая… борода!

Улыбнулся Фёдор, хитрую, безбородую рожицу Яшки припомнив.

— Ты, Александр Петрович, в бороде, как в лесу, заблудился.

Взял всё же Сумароков Якова на театр.

Указ указом, а с первого же дня трудности и «замешательства» на театре начались.

«Дерзаю уведомить вас, что в четверг представлению на российском театре быть никак нельзя, ради того, что у Трувора платья нет никакова. А другой драмы, твердя «Синава и Трувора», никто не вытвердил…»

Сумарков из-за стола не встает, пишет и пишет… «С первых же дней на театре одно нищество и сиротство…»

Елозин Семён Кузьмич у другого стола приютился. Вкруг него гусиные перья, натыканные в песочницу, — кажется, что эти самые перья из него самого.

— Читай, что ты там нацарапал!

«Потребна к русскому театру для комедианток мадам и ежели сыщется желающая быть при оном театре мадамою, та б явилась у бригадира и русского театра директора Сумарокова».

Не дослушал его Александр Петрович, опять за своё:

— Директором быть на театре — одно несчастье! А просить, чтобы я был отрешён от театра, не буду, покамест с ума не сойду!

Заглянул второпях Яков:

— Надобен в чём, Александр Петрович?..

— Доспел бы в типографию, Яша, ошибки афишные исправить. Готова бумага, Елозин?

— Не сумлевайтесь!

— Потрудись, Яша.

— Какой тут труд. Ну, побегу!.. — А бежать через Неву, ветрище на ней. Плащик на Яшке рыбьим мехом подбит… ничего, побежал…

Утих Александр Петрович, у замерзшего окна встал, задумался о своём.

Кузьмич из-за перьев своих выбрался, трость от стены за стол убрал, к нему подошёл:

— Ваше превосходительство!

— Ну, что ещё?..

— Осмелюсь… милости прошу… не гневайтесь только. Возьмите меня на театр!

— Ты как… здоров? Или ещё… со вчерашнего?!

— Не сумлевайтесь, ваше превосходительство… Пьесы ваши осьмой год счастье имею переписывать… Больше половины наизусть знаю. Пользу принесу, если меня в подсказчики… В актеры стар уж, а к театру словно запой у меня. Так я… в подсказчики…

Словно в забвение впал Сумароков. Молчит Елозин, ждёт, когда сызнова можно просить.

Наконец тихо вымолвил Александр Петрович:

— Сие по-французски именуется суфлёр, что также обозначает — человек, тяжко дышащий.

— Не сумлевайтесь, дохну! Судите сами, Шумский Яков Данилыч непамятлив уродился, Фёдор Григорьевич горяч, такое порой молвит… А многие по неграмотности до конфуза доходят… Стало быть, надобен подсказчик для вящего украшения!

Поглядел на него Сумароков, словно впервые увидел:

— Вон ты какой! И давно такое намеренье?

— С «Хорева», ваше превосходительство! Тогда его в корпусе впервые играли. Я за кулисою слушал. Господин Бекетов, умираючи, все слова перезабыл… А когда я им из-за стены подсказал, так они от удивления перед смертью приподнялись и долго глядели на стену, за которою я укрытие имел. Потом всё-таки сказали и померли. Ещ лучше, чем в другие разы…

— Так… Говоришь, к театру вроде запой у тебя? — Смотрит в окно Сумароков. — Ежели бы вместо театра я пошел в отставку, чин мне бы дали. При отставке всем чин датся. От тех, которые обошли меня в чине и в жалованье, далеко я остался. А трудностей и преогорчительных дней!.. Всё одно — иного пути не мыслю! И выходит, что ты, малый, по разуму своему мне, российскому Расину, сродни приходишься. — Вдруг закричал, затопал ногами, руками замахал, табак рассыпал. — Ну и ступай! К чёрту на рога! На театр! Назад с него не уйдёшь, мельпоменовский пасынок! К старости лихом не поминай!

— Ваше превосходительство… не сумлевайтесь, эх!.. — И с голубых глаз дождевыми каплями слёзы…

Комедиантов в покоях того же головкинского дома для жительства поместили, а тут такое, что и спать недосуг. Фёдору роли твердить надобно, других выправлять, и о платьях думать, и шишаки для воинов сделать, мало ли дел! Яков смеётся: «Как есть у тебя во дворе, в сарайке… Помнишь, «Грешника» городили?»

И правду сказать, не ярославцы бы, гадай там — выжил бы русский театр или нет?.. Дитя народить — ещё не всё: выкормить, вырастить надо! А тут все заботы указом и кончились…

Опять же Александр Петрович в дворянском своём положении брезговал многим: «Я не купец, не подъячий, что-бы деньги подсчитывать. Мне к сочинительству надо мысли иметь, я пиит и к тому же офицер, мне о перьях страусовых да о камардуке травчатом на платье актёрам думать совсем не пристало!»

Понимает Фёдор: не в перьях страусовых дело… О придворном театре тоскует Расин наш российский. Как же — из дворца да на Васильевский, в грязь да темь! Ни живописцев придворных, ни освещения приличного… Сальные свечи да плошки вонючие. Тоже… театр!

И верно, стал хлопотать у государыни Сумароков дозволенья хоть в иные дни играть на придворном театре. Дозволила: по четвергам, ежели будут праздными от французских комедий и опер. Повеселел Александр Петрович, комедию даже писать принялся.

Приняли на театр дансерок, а помимо того, в «Ведомостях» объявление о надобности в комедиантках сделали. Со стороны и актеры новые пришли; Иван Соколов, Михаил Чулков, Михаил Попов. [28] Чулков Михаил Дмитриевич (1734–1792) — выдающийся представитель нашей художественной прозы до Карамзина. Был актёром театра, во главе которого стояли А.П. Сумароков и Ф.Г. Волков. Попов Михаил Васильевич (год рождения неизвестен, умер около 1790 года) — выходец из городских демократических низов. Учился в Московском университете. Служил актером в театре, руководимом А.П. Сумароковым и Ф.Г. Волковым; родоначальник жанра русской комической оперы. Автор комической оперы «Анюта», которой, по словам современников, «принадлежало первенство в сём роде стихотворений на нашем языке». В пьесе сказалось сочувственное внимание и интерес к народу и любовь к народно-песенному творчеству. Музыка к «Анюте» написана выдающимся русским композитором второй половины XVIII века Евстигнеем Фоминым. Скажи вот… словно сама судьба всех на театр вела. За уходом Елозина в ноябре был определён на театр в должности писчика и копииста Александр Аблесимов. [29] Аблесимов Александр Онисимович (ум. 1783 г.) — крупный драматург XVIII века, автор пьесы «Мельник, колдун, обманщик и сват». В 1756 году Аблесимов был определён в новоучреждённый российский театр на должность копииста, где переписывал набело для Сумарокова его произведения. Там Аблесимов пристрастился к литературе. Ни одна пьеса XVIII века, за исключением комедии Фонвизина «Недоросль», не пользовалась такой шумной и долговечной популярностью, как пьеса «Мельник, колдун, обманщик и сват», на основе которой Е. Фоминым создана комическая опера того же названия. Кто знал, что пригрет тем самым будущий сочинитель любимых комедий русских. Может, у Фёдора глаз был особый?!