Георгий Фруменков - Декабристы на Севере

После восстания декабристов следствию удалось наконец установить степень причастности В.Ф. Раевского к тайному обществу. Расследование по его делу было передано Следственной комиссии, а подсудимый из Тирасполя переведен в Петропавловскую крепость. Вновь последовали многочисленные допросы, и только в ноябре 1827 г. Раевскому был объявлен приговор: он лишался прав дворянина и офицера и отправлялся в Сибирь на поселение (Сабанеев прочил ему ссылку в Соловецкий монастырь). [392] Там же с. 342. 21 декабря 1825 г. в Москве был арестован М.Ф. Орлов. Вспомнили и о Непенине. В конце декабря он тоже был арестован и заключен в Тираспольскую крепость, 5 января давал первые показания о “злоумышленном скопище” генералу Сабанееву, и в этот же день в сопровождении жандарма был отправлен в Петербург. Там 23 января 1826 г. он отвечал на вопросы генерала Левашева и, как прежде, “запирался” и “ничего не показал”. В Тирасполе Сабанееву он назвал только полковника Бистрома, который якобы его и принял в общество в 1819 г. Но Бистром умер 30 июня 1820 г. Непенин, видимо, не хотел называть Пестеля, принявшего его в общество в Тульчине в 1819 г., и только на требования Следственного комитета дать “ясные показания” сказал об этом. [393] ЦГАОР СССР ф. 48, оп. 1, д. 96, л. 5, 7.

Андрей Григорьевич сумел убедить следствие в том, что не имел никакого понятия о подлинных целях Союза благоденствия, искренно полагая его обществом, преследующим лишь патриотические и нравственно-просветительные цели. Как бы подтверждая это, Пестель показал, что у него с Непениным и майором Раевским “никаких совершенно не было сношений”. [394] ВД, т. 4, с. 110. У декабристов: П.И. Пестеля, А.П. Юшневского, С.Г. Волконского, В.Л. Давыдова, С.И и М.И. Муравьевых-Апостолов, М.П. Бестужева-Рюмина следствие пыталось выяснить, был ли Непенин в составе общества после 1821года, то есть после того, как Московский съезд официально объявил о роспуске Союза благоденствия. Все допрошенные засвидетельствовали, что полковник Непенин, “отстав в 1821 году от общества в числе прочих удалившихся членов, более к оному не принадлежал”. [395] ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 96, л. 11, 10–16. Как известно, Следственная комиссия не выявила явных и достаточных доказательств о широкой революционной деятельности Кишиневской управы после Московского съезда декабристов. Поэтому полковому командиру вменялось в вину лишь согласие на вступление в Союз благоденствия, к тому же “слабое смотрение за Раевским, действовавшим противно установленному порядку и внушавшим явно вредные и возмутительные мысли”. [396] В связи с делом Раевского А.Г. Непенину следствие ставило в вину “слабое командование полком”. Это далеко не так. Непенин был грамотным, толковым, требовательным командиром. Весной 1822 года на смотре полка в лагере под Измаилом Александр Григорьевич “за исправности полка во всех частях” от командующего 2-й армией генерала Витгенштейна получил “неоднократную благодарность”. Приказом по армии полк был поставлен вторым в дивизии (ЦГАОР СССР ф. 61, 1 эксп., ч. 187, 1826 г., л. 25). В обвинении фигурировал и приказ Непенина по полку от 9 декабря 1820 г. “о совершенном уничтожении палочного нижним чинам наказания”. Было определено “отставить Непенина от службы и впредь ни в какую должность не определять, иметь за ним надзор со стороны полиции”. 18 марта 1826 г. Николай I на докладе по делу Непенина начертал распоряжение: “Отставить от службы, по продержать в которой-либо крепости еще шесть месяцев”. [397] ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, д. 96, л. 17. Однако 25 июня 1826 г. Непенин был освобожден из Петропавловской крепости, но с тем условием, что дождется возвращения императора из Царского Села: Николай I лично определял судьбу каждого декабриста. “После двухнедельного совершенно свободного пребывания в Петербурге” Непенин “был спрошен” и объявил желание жить в Тульской губернии, в имении Чаадаева, “на сестре коего в то время был сговорен”. [398] ЦГАОР СССР, ф. 61, 1 эксп., ч. 187, 1826 г., л. 39об. Согласие царя окрылило декабриста — ему казалось, что он “прощен”, что все волнения и трудности позади, он надеялся снова вступить в военную службу.

Перед отъездом в Тульскую губернию Андрей Григорьевич решил повидаться с однополчанами. Петербург был наводнен воинскими частями: более десяти процентов населения города составляли солдаты и матросы; во всех частях столицы стояли казармы гвардейских полков. Близ Мраморного дворца на Марсовом поле находился лейб-гвардии Павловский полк. Непенин отправился в казармы этого полка и обратился к командиру его Арбузову с тем, что “желает видеть такой славный полк”. Встретив несогласие командира, Непенин “присовокупил, что командовал 9 лет полком, он желал бы видеть людей, поступивших из его полка”. Арбузов решительно отказал Непенину. По инстанции последовал донос: “…полковник Непенин, недавно освободившийся из крепости, явился с азартом в Павловские казармы и требовал настоятельно быть допущенным, но, опасаясь сношения с солдатами человека подозрительного, не допустил его”. [399] Там же, л. 101. Разгневанный самодержец приказал “полковника Непеника выслать немедленно в Тульский уезд с тем, чтобы иметь его там под секретным надзором”. [400] Там же, ф. 48, оп. 1, д. 96, л. 19–19 об. Этот, казалось бы, безобидный эпизод довершил участь декабриста: он навсегда был лишен возможности вернуться к любимому делу.

Почти все последующие годы А.Г. Непенин жил в имении своего шурина В.Ф. Чаадаева в деревне Локне Крапивенского уезда Тульской губернии. Он тяжело болел (давали о себе знать старые раны), однако с трудом добивался выезда в Москву для лечения. Основные его занятия здесь, в Локне, составляли дела по хозяйству. [401] См.: ГАТО, ф. 90, оп. 3, д. 4218, л. 10; Декабристы-туляки. Тула: Приок. кн. изд-во, 1977, с. 21, 66–67. 31 января 1828 г. опальный декабрист, “лишенный по бедному состоянию всех способов к жизни”, обратился с прошением к Бенкендорфу о принятии на военную службу, выслал ему формулярный список, свидетельствовавший о 28-летней беспорочной службе. Но это и последующие прошения А.Г. Непенина были оставлены “без последствий”. А тульский губернатор исправно доносил в Петербург о состоящем под присмотром отставном полковнике Непенине, который “занимается чтением книг”, от казны на содержание не получает, “имеет жену и детей, кои находятся при нем”, в “дурных поступках не замечен”. [402] ГАТО. ф. 90, оп. 12, д. 9848, л. 7.

Декабрист по-прежнему терпел большую нужду, а потому не имел возможности побывать на родине. Наконец, благодаря покровительству Комитета о раненых, он был “награжден в 8 день ноября 1830 года за тяжелые раны… пенсионом”. Теперь Андрей Григорьевич Непенин лелеет надежду побывать в родном городе и снова ходатайствует перед Бенкендорфом. 12 июня 1831 г. он пишет: “Уроженец города Архангельска, я имею там престарелую мать, с коей не видался уже более 20 лет ибо всегда находился на службе в дальнем от Архангельска расстоянии, в походах, за границею или на южных границах России… [Дозволением Вы] доставите престарелой и болезненной матери моей ни с чем несравненное удовольствие, а мне случай исполнить священную обязанность сына”. [403] ЦГАОР СССР, ф. 61, 1 эксп., ч. 187, 1826 г., л. 24–27, 39–40об. Через месяц шеф корпуса жандармов известил архангельского военного губернатора Галла, что по его представлению “его императорское величество всемилостивейше изволил изъявить на сию просьбу полковника Непенина свое согласие”, и предписывал “учредить за полковником Непениным по прибытии его в г. Архангельск секретный надзор полиции”. [404] ГААО, ф. 2, оп. 1, д. 1049 “в”, л. 1об.