Тони Парсонс - Man and Boy, или История с продолжением

— Еще я хочу, чтобы Сибхан чаще и усердней занималась поиском гостей, — продолжал Марти. — И я хочу, чтобы она каждый раз была на галерее. И я хочу, чтобы она не подпускала ко мне идиотов-начальников.

Я не успел ответить. Официантка принесла шампанское и налила два бокала. Марти сделал большой глоток и уставился на свой бокал, его губы разомкнулись в неслышной отрыжке.

— Извиняюсь, — сказал он.

Мой бокал остался на столе.

— Но все, что ты перечислил, — это же работа продюсера. — Я попытался улыбнуться. — Это моя работа.

— Ну вот, это и есть те новшества, которые я хочу ввести.

— Подожди-ка секундочку! Так со мной что, не подпишут новый контракт?

Марти развел руками, как бы говоря: а я что могу поделать? Это безумный мир!

— Послушай, Гарри. Ты же не хочешь, чтобы я задвинул тебя на какую-нибудь ничего не значащую должность, с которой ты сможешь справляться с закрытыми глазами. Это было бы ужасно, не так ли?

— Марти, — сказал я. — Марти, подожди. Подожди минутку. Мне очень нужна эта работа. Сейчас больше чем когда-либо. Эта глупая история с Джиной… Пэт сейчас остался со мной, и я не знаю, как у нас жизнь сложится дальше. Я не могу потерять работу. Только не сейчас.

— Мне жаль, Гарри, извини. Но нам необходимо провести ряд изменений.

— Что это? Наказание зато, что меня нельзя достать двадцать четыре часа в сутки в тот момент, когда мой брак разваливается на части? Извини, что меня не было в офисе сегодня утром, ладно? Я не мог оставить сына одного. Я должен был…

— Гарри, не нужно повышать голос. Мы можем поговорить, как цивилизованные люди.

— Да ладно, Марти, ты только и делаешь, что полемизируешь, мистер Великий Спорщик, чтоб тебя! Ты ведь сам не пострадаешь от своего «ряда изменений», разве не так?

— Мне жаль, Гарри. Сибхан теперь работает на твоем месте. И ты когда-нибудь еще поблагодаришь меня за это. Возможно, это лучшее, что с тобой когда-либо произошло. Ты не обижаешься?

И эта скотина протянула мне руку. Я не стал ее пожимать и вскочил так быстро, как только мог, сильно ударившись бедром о край столика.

Он покачал головой, всем своим видом демонстрируя, как он во мне разочарован.

Я бросился прочь из ресторана с пылающими щеками и болью в бедре и обернулся, только когда услышал, что Марти пронзительно вскрикнул.

Официантка умудрилась вывалить целое блюдо с горячими макаронами прямо ему на колени.

О боже, прошу прощения! — воскликнула она. — Может, посыпать пармезаном?

Родители привезли Пэта ко мне домой. Мама отправилась включать свет во всех комнатах, а папа спросил, как дела на работе. Я ответил, что отлично.

Они посидели с Пэтом, пока я ездил за продуктами в ближайший супермаркет. Он был всего в пяти минутах езды от дома, но меня не было довольно долго, потому что я наблюдал за всеми женщинами, которые мне казались матерями-одиночками. Раньше я никогда не задумывался о них, но теперь я понял, что эти женщины — героини. Настоящие героини.

Они все делали сами. Покупали одежду и продукты, готовили еду, развлекали ребенка — буквально все на свете! Они в одиночку растили своих детей.

А я Пэту даже голову не мог помыть как следует.

— У него волосы грязные, — заметила мама, когда они с папой собрались уезжать. — Ему нужно устроить хорошую головомойку.

Я это знал и без нее. Но Пэт не хотел, чтобы я мыл ему голову. Так он заявил мне, когда мы возвращались от Гленна, и я, как бы невзначай, завел разговор о чистых волосах. Но Пэт хотел, чтобы голову мыла мама. Причем именно так, как это было всегда.

И все же дольше откладывать было нельзя.

Он стоял посреди ванной на мокром полу, в трусиках, а светлые волосы свисали ему на глаза, красные от слез и детского шампуня, которым Джина до сих пор его мыла.

У меня не получалось. Я что-то делал не так.

Я встал рядом с ним на колени. Он даже не взглянул на меня.

— Что не так, Пэт? — спросил я.

— Ничего.

Мы оба знали, что было не так.

— Мама уехала ненадолго. Ты что, не разрешишь папе помыть тебе голову?

Глупый вопрос. Он помотал головой.

— А что сделал бы на твоем месте рыцарь-джедай? — спросил я.

Он не ответил. Иногда случается и так, что четырехлетние дети не удостаивают тебя ответом.

— Послушай, — нахмурился я, борясь с искушением заорать что есть мочи. — Ты думаешь, Люк Скайуокер плачет, когда ему моют голову?

— Не знаю, мне все равно.

Я попытался заставить его нагнуться над ванной, но это не получилось. Тогда я помог ему снять трусики, сгреб его в охапку и посадил в ванну. Он вытирал сопли, пока я ждал, чтобы вода нагрелась до нужной температуры.

— Весело, правда? — сказал я. — Нужно бы нам почаще вот так мыться.

Он хмуро взглянул на меня, но все-таки наклонился и дал налить воды себе на голову. Потом он почувствовал, что я наливаю ему на волосы шампунь, и тут что-то внутри него сработало не так. Он резко вскочил и перекинул ногу через край ванны в тщетной попытке удрать.

Пэт! — сказал я. — Сядь, пожалуйста.

— Я хочу, чтобы это делала мамочка.

— Мамочки здесь нет! Сядь!

— Где она? Где она?

— Я не знаю!

Он вслепую попытался выкарабкаться из ванны, завывая оттого, что пена попала ему в глаза. Я толкнул его обратно и, придерживая, быстро смыл шампунь, стараясь не обращать внимания на его рыдания и вопли.

— Рыцари-джедаи себя так не ведут, — упрямо твердил я. — Только малыши себя так ведут.

— Я не малыш! Это ты сам малыш!

Я вытер его, взял за руку и потащил в спальню. Он быстро перебирал ножками, чтобы поспеть за мной.

— Поднял такой шум из-за пустяков, — укорил я, надевая на него пижаму. — Ты меня расстроил.

— Мне нужна мамочка.

— Мамочки здесь нет.

— А когда я ее теперь увижу? — спросил он с неожиданной печалью в голосе. — Когда? Я хочу это знать!

— Я сам не знаю, — вынужден был открыться я. — Не знаю, милый.

— Но что я такого сделал?! — заплакал он, и мое сердце сжалось от боли. — Я не хотел, я честно не хотел.

— Ты ничего не сделал. Мамочка тебя очень любит. Ты скоро ее увидишь. Я обещаю.

Потом я взял его на руки, вдыхая запах шампуня, который так до конца и не смылся, и прижал к

себе, удивляясь, как это двум порочным взрослым удалось сотворить такое совершенство.

Я читал ему «Где живут дикие звери», пока он не заснул. Когда я вышел из детской, то на автоответчике обнаружил три сообщения. Все три от Джины.

«Мне жаль, но пришлось ненадолго уехать. Ты никогда не узнаешь, как больно ты мне сделал. Никогда. Предполагалось, что это на всю жизнь, Гарри. А не до тех пор, пока одному из нас слегка не надоест. Навсегда, а не до тех пор, пока один из нас не решит, что на старом супружеском ложе стало скучновато. Так не поступают! Неужели ты думаешь, я позволила бы тебе дотронуться до меня после того, как я узнала, что ты трогал кого-то еще? Своими руками, своими губами… Я не могу этого вынести. Ложь, постоянное увиливание, то, что кто-то каждую ночь плачет перед сном. С меня хватило всего этого, пока я росла. Если ты думаешь…»