Валерий Попов - Нарисуем

– Как, как?

– Ланской. Я довольно давно взял отцовскую фамилию… Пека, конечно, переживал.

Ну и гвалт тут!.. А уйгуры расщедрились. Правда, лишь на «гав-гав».

– Ты еще библиотеку нашу не видел.

Инна!

– Поехали. Хватит бедлама этого!

– Давай.

Сели в шикарное авто.

– Это?

Мраморный дворец! Все-таки Пека дождался. Обещал ведь Дворец книг.

Стали подниматься по лестнице.

– И его сбережения тоже тут?

– Если бы!

Вошли в большой компьютерный зал, сели в кресло с колесиками. Покатили по зеркальному полу. На ноги ее поглядывал. В чем своеобразие нынешних успешных женщин – с каждым новым десятилетием становятся моложе на десять лет! И единственный недостаток этих красавиц, особенно провинциальных, – слишком буквальное следование парижской моде… Подъехали. Целая компьютерная стена.

– Ну? – улыбнулась по-царски. – Какую книгу ты хочешь увидеть?

– Мне бы какую мою…

По лицу ее промелькнула досада.

– Верочка! Посмотри, пожалуйста, книги Валерия Георгиевича. Попов!

Шустрая Верочка забарабанила, по экранам что-то неслось, как в звездолете.

– У нас нет книг Валерия Георгиевича, – испуганно пролепетала.

– Как? Я же Пеке четыре дарил. Потом… Митьке. Разве не здесь?

– У нас сейчас модернизация идет, – Инна была недовольна. Явился тут! – Наверно, еще не оцифровали.

– Может, в простом каталоге лучше посмотреть?

Чувствую, что сказал бестактность. Кто же смотрит сейчас простые каталоги, в век прогресса-то? Отрицаю прогресс? За тем и явился?

– Верочка, где теперь каталоги у нас?

– В подвале.

– Схожу.

Спустился по осклизлым ступеням в подвал. Вот и каталоги. Да и книги, кстати, тут. И мои, и Пекины. Не оцифровали… уже!

Винный запах гниющих книг. Помню, Пека в трудный момент припадал к ним, слово к иконам. Спасу!

Когда тебя побеждает отчаяние или хуже того – опустошение, выход только один: начинай работать! Хотя бы – нагружать книгами клеенчатый баул. Сперва тяжело, потом еще тяжелее, но потом почувствуешь вдруг: ты перевалил гору и дальше все катится само! И наступает счастье.

– Ты все же хламиду эту его напялил? – глянула на мой (Пекин) прикид.

– И горжусь!

Выволок свой баул на перекресток. Вдруг автобус с якорьком на стенке резко тормознул.

– О! – выглянул румяный мореман. – А мы подумали – Пека. Ох…ли все!

– Шуба его. И книги.

– Садись!

– Мне бы в аэропорт.

– Довезем.

– Вам, наверно, не по дороге?

– А, сухая мандеж! Залезай! Пека у нас бог! Все лодки наши кормил! Правда, зато «прибор» его всегда полвосемнадцатого показывал!

– Ложь, – мягко проговорил я.

Все захохотали.

По полированному мрамору баул мой легко скользил. Увидел книжный ларек. Чем там, интересно, торгуют? Подошел. Но не успел, к счастью, нагнуться – из окошечка вылетел равнодушный плевок – надеюсь, случайный – и на груди у меня, как орден, повис.

Записал.

– Перевес. Что там у вас?

– Книги.

– Выкидывайте половину.

– Нет!

– Тогда возьмите обратно свой билет.

– Вы Пеку знаете? – на груди шубу рванул.

…И когда шел уже от остановки к дому, жена высунулась из окна, радостно махала. Думала: Пека. Но он бы ее вряд ли узнал…

Но пока – аэробус разгонялся… и не мог взлететь. Нагрузили! Дребезжал все крупнее – но не взлетал. Полоса кончается. Все!

И тут отскочила крышка верхнего багажника и тонко запела, как дополнительное крыло.