Алексей Рыбин - Фирма

– Как ты сказал? Грек?

– Ну да. А кто же еще? Конечно, Грек. У него и интерес был. Я его давно пасу. Он, гад, через клубы Кудрявцева наркоту гнал. А Ромочка наш стал упираться. Мол, и без Грека, говорил, обойдусь, и вообще вещал – дескать, не хочу с наркотой возиться, опасно это, да и быдло всякое вечно вокруг трется. Он ведь, блядь, светский господин был. Ну, конечно, из золотой молодежи… Сволочь номенклатурная. Не поверишь, Шурик, ни капельки мне его не жалко. Падла кремлевская…

– Почему же кремлевская?

– Так ведь предки его – чисто у Кремля кормились. Я же сказал – золотая молодежь. Им, сукам, при любой власти вольготно. Без мыла в жопу влезут. И Рома, сучара, фарца московская, все ему с рук сходило. Вот и допрыгался. Все они там будут, все!

Александр Михайлович покачал головой. То, что вещал Буров, более естественно звучало бы из уст какого-нибудь комитетского отставника. Но этот – вальяжный, хорошо одетый, с кокаином в кармане и со своим сумасшедшим автомобилем, как магнитом притягивающим всех уличных проституток, – этот-то что мелет? Сыщик, понимаешь, новой формации.

– Ты чего морщишься, Шурик? А? Думаешь, небось, что я не по делу базар веду? Что сам на крутой тачке езжу, бабок у меня немерено, что у меня самого рыло в пуху, а я гоню телегу на тех, кто меня кормит? Так ведь? Скажи, Шурик, я не обижусь.

– Отчасти, – ответил Александр Михайлович. – Отчасти, конечно, так. То есть не совсем уж чтобы так. Но странно от тебя такие речи слышать.

– Ничего странного. Я их любить не обязан. Я свою работу делаю, этого достаточно.

Буров начал клевать носом.

Александр Михайлович пригласил сыщика в ресторан, с тем чтобы отметить покупку прав на творчество Ренаты – большое дело, безусловно, повод для легкого праздника. Отметить и заодно провентилировать вопрос насчет связей Ренаты с какими-то левыми бандитами, которые у нее, судя по всему, имелись. Не страшно, конечно, все эти мелкие бандитские хвосты можно обрубить очень быстро и просто, но главное – знать, есть ли они, а если есть, то с какой стороны. Важно знать все заранее, чтобы потом в работе не возникало путаницы. Да и проблему Вавилова нужно было как-то решать.

Сегодня следователь как будто немного перепил или же еще до встречи с Шуриком злоупотребил кокаином. Очевидно, количество тонизирующих веществ в его организме превысило какой-то порог, и сыщик, кажется, начал ломаться.

Его потянуло на какую-то странную откровенность, и для Шурика Буров вдруг открылся с совершенно неожиданной стороны.

Александр Михайлович, полагавший, что он достаточно хорошо разбирается в людях, совершенно искренне считал, что Буров – обычный современный, в меру коррумпированный мент, ровно настолько коррумпированный, чтобы не утратить представления о том, что такое простая человеческая порядочность, и ровно настолько современный, чтобы понимать простой факт, гласящий, что законы, ну хотя бы некоторые из них, писаны не про всех.

А оказалось, что Буров этот вовсе не так прост и не так мил, как виделось Шурику после первых дней знакомства.

– Удивился? – спросил Буров и снова наполнил свою рюмку.

– Как тебе сказать…

– А как есть, так и скажи. Или боишься вслух имя Грека произносить?

– Если честно, то да. Эта информация, знаешь ли, слишком взрывоопасная, чтобы ее в себе носить. И потом, это ведь больше по твоему ведомству.

– Ты так считаешь?

– А ты нет?

– Нет.

– Отчего же?

– А оттого, милый ты мой Шурик, продюсер недоделанный…

– Ну, ты бы все же как-то…

Александр Михайлович начал чувствовать себя довольно неуютно. Слишком уж распрягся Буров, принялся наезжать, хамить принялся. Не любил этого Александр Михайлович. Нехорошо это, особенно если тот, кто тебе хамит, – мент, облеченный если и не безграничной, то достаточно большой властью.

– Не залупайся, Шурик. Не залупайся. И слушай меня. Дела у нас серьезные пошли, с Греком разбираться надо. Ты знаешь, чем он занимается?

– В общих чертах.

– Слушай, не пизди ты мне про общие черты. Пиратством он занимается.

– Ну…

– Не "ну", а так, как я сказал. И с этим надо кончать. У нас такая тема сейчас, что даже наркота, которая по нему проходит, – это второй очереди дело. А первая очередь – пиратство. Там очень большие люди замешаны, ты даже себе представить не можешь. Вся эта тема – она же очень давно катит, авторские права и прочее… И занимались этим до Грека совсем другие люди. А он у них хлеб отбивает. Так что, похоже, ломится ему конец нехороший, Греку-то…

– А я тут при чем? Для чего ты мне все это выкладываешь?

– А для того, что не сегодня-завтра он на тебя наедет. Ты теперь единственный владелец Ренаты этой долбаной, так?

– Ну…

– Вот тебе и "ну". Что ты думаешь, Грек мимо такого куска пройдет? Он ее диски уже в производство запустил, ты понял? И потом – он хочет копнуть под Гольцмана. А как это легче всего сделать? Через кого? Думаю, через тебя. Ты под боком у него, а в Питере ты в авторитете… Так что жди гостей.

– Я не знал…

– Не знал он… Так я и поверил тебе, Шурик. Короче. Пойдешь сам к Греку и предложишь сотрудничество.

– Это как же понимать?

– А так и понимать. Он, Грек, сейчас к Вавилову клинья подбивает. Хочет монополизировать все производство в стране. Представляешь себе масштаб? Все фирмы хочет убрать. Вернее, не убрать, а взять под себя. И начал с Вавилова. Слияние происходит пиратского бизнеса с официальным. И, естественно, друг мой Шурик, что официальный в пиратском растворится. Командовать же парадом будет господин Грек. А нам это – ну совсем не нужно. Неудобно это нам, понимаешь?

– Кому – нам?

– Нам, – веско сказал Буров. – Понял, нет?

– Кажется, понял.

– Вот. Ничего от тебя не требуется. Кроме одного – завести с Греком общее дело. А остальное это уже наша работа. Усек?

– Ну, знаешь! Я вижу, к чему все это ведется.

– К чему же?

– Стукачом меня хочешь заделать при Греке. Я же не мальчик, что ты мне голову морочишь? Сказал бы прямо – стучать надо. А то – "общее дело"…

– Повторяю – мне от тебя ничего больше не требуется. Пока. А потребуется – будет отдельный разговор. И не советую тебе вилять хвостом, Шурик. На тебе уже столько висит, что, знаешь, живешь – и скажи спасибо. При деньгах и на свободе. И все это у тебя останется. Даже еще лучше будет, если станешь меня слушаться. Понял меня?

Шурик смотрел на следователя и думал, что, кажется, ничего страшного ему не предлагают. Из подобных ситуаций он выкручивался уже не раз, выйдет без потерь и из этой.

Рябой даже не удивлялся, что Буров смотрел на него совершенно трезвыми глазами – видимо, и опьянение, и наркотическая эйфория были простой и незатейливой игрой. Ну, пусть так.