Сергей Григорьев - Морской узелок. Рассказы

Задерживая дыхание, мать и сын прислушались.

— Костя! Это из тяжелого?

— Нет! Что-то другое, — шепотом ответил Костя.

Удар повторился — и в третий раз, и в четвертый, все чаще…

Костя и мать поняли, что с чердака бьют изнутри в забитую дверь чем-то тяжелым.

Анна Петровна закричала:

— Они ломают дверь! Они вырвутся оттуда! Что с нами будет?! В погреб, в погреб!

— Мама, дверь на засове.

— В погреб, в погреб!

Удары на чердаке прекратились. Очевидно, дверь выдержала удары, и те, кто был на чердаке, поняли, что сломать ее — безнадежное дело. Анна Петровна не могла успокоиться и на все уверения Кости повторяла:

— В погреб! В погреб! Скорее в погреб!

Они стали собираться и решили взять с собой в погреб и няньку.

— Надо взять свечей, примус, чайник, воды… ведро воды! — распоряжался Костя. — Прикажи, мама, чтобы Аганька туда снесла ковер. Оденьтесь потеплее: там холодно и сыро.

На долгий, отчаянный звонок явились Лизавета Ивановна и нянька. Заплаканная Аганька выглядывала из-за них.

— Мама! Возьмем еще бутылку или две вина, — командовал Костя. — Папа вернется и будет с нами. Разреши мне взять у папа со стола несколько сигар!

— Пожалуйста! О, как я рада, что ты стал прежний!

Между домом и погребом поднялась беготня. Андрюшка с Еванькой носили туда ковры, подушки, одеяла, примус, бидон с керосином, ведро с водой, корзины с вином, с хлебом и закусками… Андрюшка и Еванька на бегу что-то жевали, весело перекликаясь с Варкиным и Чириковым: оба солдата, накинув шинели, стояли на крыльце лазарета и наблюдали суетню. Варкин напевал:

Анна Петровна оделась в беличье манто, нянька — в заячий тулупчик. Костя — в пыжиковую доху отца. Костя свел вниз мать под руку и, проходя двором мимо юнкера, крикнул ему на ходу:

— Они готовят вылазку с чердака! Будьте начеку! Никого туда не пускайте!

— Понимаю! — ответил юнкер.

Едва Ширяевы с нянькой успели скрыться в дверях погреба, на дворе разорвалась шрапнель. В нижних этажах посыпались стекла. Еванька поднял еще горячее донышко шрапнельного стакана и, перекидывая с руки на руку, побежал показывать находку Андрюшке.

Юнкер стоял, прижавшись к стене; он крикнул Аганьке:

— Девочка, не озоруй, беги!

— А вот и не побегу, и не побегу нарочно! — закусив губу, уговаривала Аганька себя. — Ой, как хорошо!

Вдруг она вскрикнула: в плечо больно ударило. Аганька упала на землю и, охватив голову руками, завопила:

— Убило! Убило!

Лизавета Ивановна и Еванька из кухни, Андрюшка из кучерской и Варкин с Чириковым от лазарета кинулись к Аганьке. Ее поставили на ноги.

— Да я, никак, совсем живая! — воскликнула она.

— Куда тебе попало?

— В плечо.

— Крови нет…

Еванька поднял с земли камень, завернутый в бумагу:

— Да это тебя камнем с нашей крыши!

Еванька развернул камень и расправил бумагу. Он прочел написанные крупно на листке карандашом слова:

«Товарищи! Воды! Умираем. Сломайте дверь на чердак».

Где-то близко хлопнула шрапнель. Все побежали кто куда.

В людской половине дома и в лазарете спорили о том, что делать и как помочь тем, кто на крыше, и сколько времени человек может прожить без хлеба и без воды. Все сходились, что без хлеба можно прожить хоть неделю, а без воды трудно прожить и день. А сколько дней прошло? И не было ни капельки дождя, только раз крупка порошила.

У Аганьки от удара камнем на плече получился синяк. Она натирала ушибленное место, по совету кухарки, медным пятаком.

— Ты бы, Аганька, когда их на чердак пускала, дала им ведро воды, — говорил Еванька.

— А они сами чего думали? — огрызнулась Аганька. — Они знали сами, куда лезут. Хоть бы дождичек, что ли, пошел!

— А сколько дней прошло?

В этом все разошлись: Еванька говорил, что вчера лишь «началось», Андрюшка — три дня, Аганька, кому-то подражая, со вздохом сказала:

— Прошла целая вечность.

— Что же нам делать-то?

— Варкин придумает что-нибудь. Лизавета Ивановна в лазарет пошла.

— У них ружье-то спрятано. Ахнул бы юнкера Аника, да и сломать дверь!

— «Ахнешь» тоже! А сейчас придет смена, да всех нас за это и перебьют! Вот я что, братцы, придумал, — предложил Андрюшка. — Давайте свяжем три корды да закинем на крышу.

— Высоко!

— Я по сточной трубе залезу, — предложил Еванька.

— А юнкер? Он тебе так и позволит на крышу лезть!

— А мы с того угла: он боится до угла доходить.

— А кто полезет?

— Я полезу.

— Нет, я!

Еванька не хотел уступить Андрюшке.

— Чего вы спорите? Сшибет первого — второй полезет, — сказала Аганька. Она завязала на уголке платочка узелок и, зажав в руке два конца, сказала: — Тяните. Кто узелок вытянет, тому первому и лезть.

Андрюшка потянул первый, узелок достался Еваньке.

— А ты, Аганька, налей самое большое ведро да будто в погреб барыне несешь, чтобы юнкер не подумал…

— Зачем большое? Маленьким лучше. Мы им туда и маленьким сколько хочешь накачаем, только бы веревку закинуть!

— Надо Варкину сказать! Андрюшка, беги неси три корды плетеных да свяжи крепче, а я побегу Варкина предупрежу…

В лазарете, куда явился Еванька, принималось другое решение.

— Погоди ты, шиш! — остановил Варкин Еваньку, который торопился рассказать про свое.

Аника-воин — Чириков — предложил после смены «снять» часового, а потом попробовать сбить замок или выломать дверь на чердак. Варкин усомнился:

— Да сломаешь ли один-то? Эх, кабы мне еще одну руку…

— Сломаю! А если и нет, хоть дырку ломом пробью, только бы бутылку просунуть!

— Заметано! Предложение товарища Чирикова Степана, он же Аника-воин, принято единогласно… Теперь ваш план, товарищ! — обратился Варкин к Еваньке. — Тоже недурно, — одобрил он выдумку ребят, выслушав Еваньку. — Только надо повременить.

— Да ведь помрут, не пивши сколько времени.

— Терпели дни, часок потерпят…

— Надо у ворот сторожить: Федор Иванович с Ферапонтом вернутся, ключ принесут.

— У ворот, пожалуй, посижу, — предложил Чириков. — Чем я не дворник?

Андрюшка и Аганька, когда Еванька рассказал им про решение старших, не согласились ждать.

Наступила ночь. Канонада с темнотой не утихала, даже разгоралась сильней. Удары тяжелых орудий доносились со стороны Кремля. Смена юнкеру все не приходила. Ребята приступили к делу.

Аганька пронесла ведро с водой как будто в погреб и притаилась за углом караулить на тот случай, если бы юнкер вздумал пройти вдоль дома до угла. Еванька обвязался по поясу концом веревки и полез вверх по водосточной трубе.