Том Вулф - Я - Шарлотта Симмонс

— Ну все, умри, ублюдок! — завопил облитый пострадавший мужественным голосом настоящего мачо и бросился на «огнеметчика» врукопашную.

Двойной гулкий удар возвестил о том, что оба участника этого «рыцарского турнира», поскользнувшись, грохнулись на пол пикапа. Схватка продолжилась в партере. Время от времени мелькали ноги, колени, ступни, плечи, раскрасневшиеся физиономии, гримасы борцов. Через открытое окно дверцы пикапа наружу вырывалась громкая музыка. Гортанный женский голос жалобно выводил какую-то рваную, словно не дописанную композитором мелодию — типичную попсовую композицию. Текст песни, как это всегда бывало в последние годы, изрядно озадачил Арчера Майлса: «…Ах, какой же он хороший, Грязный Санчес ее хочет, а она все крутит задом, говорит, что ей не надо…» Пританцовывая в такт музыке, за поединком наблюдала целая компания студентов. Выше всех торчала голова почему-то странно покачивавшегося из стороны в сторону здоровенного верзилы не меньше шести с половиной футов ростом, стройного, но сплошь покрытого рельефной мускулатурой. Он подбадривал возившихся в кузове пикапа бойцов, хлопал в ладоши и радостно вопил, когда у кого-то из них либо получался, либо — что происходило чаще — не получался какой-нибудь эффектный прием. Тем временем в тыл к великану крадучись, как партизан, зашел другой парень — определенно меньше него ростом и габаритами. Диверсант прижимал к себе большой и явно не пустой пластмассовый стаканчик. Неожиданно он размахнулся, как подающий в бейсболе, и окликнул высокого парня:

— Эй, Мак!

Тот обернулся и тут же получил прямо в грудь полноценную пивную гранату. Пиво растеклось по его телу, весьма двусмысленно намочив шорты. Осознав случившееся, верзила заорал: «Ах ты, хрен собачий!» и бросился в погоню. Партизан, впрочем, оказался неплохо подготовлен тактически. Увернувшись от налетевшей на него мускулистой фигуры, он бросился на асфальт и, перекатившись с боку на бок, очутился под колесами пикапа. Обежав кузов машины пару раз, высоченный парень чуть успокоился и стал выманивать противника, стараясь надавить на его самолюбие:

— Выходи, трус, умри как мужчина! Нечего отсиживаться в норе! Чего заныкался, как чмо последнее?

Так все и продолжалось в том же духе, а охрипшая певица продолжала сотрясать воздух своими стенаниями:

— А она вся такая горячая — ждет, чтобы ей захренячили… А она вся такая горючая, но ей не в кайф целоваться с вонючими…

Тайсон, естественно, был в восторге от этого спектакля. «А что, — подумал он, — может, эти пикники у заднего борта — вовсе не такая хрень, как мне показалось?» Арчер же прикладывал немало усилий, чтобы доказать самому себе, что ничего такого не происходит: в конце концов, подобные пикники всегда отличались бурным весельем и некоторой невоздержанностью в употреблении спиртного. «Они такие же, как мы, — аргументированно, словно выступая в зале суда, уверял он самого себя. — Вся разница только в стиле. Невозможно требовать сегодня, чтобы студенты соблюдали все те правила и условности, которые регламентировали нашу жизнь… ох, как же давно это было… сорок лет назад». Вот только не все удавалось списать на стилистическую разницу. Например, едва закончился — по всей видимости, вничью — поединок в кузове пикапа, как двое других парней влезли на платформу и, схватив за руки одну из девчонок, стали затаскивать ее к себе. Девушка была, естественно, блондинкой, высокого роста с несколько тяжеловатой фигурой, особенно в верхней части, но в данной ситуации это едва ли могло расцениваться как недостаток. На ней были обтягивающие джинсы, а сверху — кружевной намек на некую кофточку, расстегнутую… по самое «дальше некуда». Девушка вырывалась и визжала, причем первое получалось у нее куда менее убедительно и эффективно, чем второе. Дергаясь и извиваясь, она добилась только того, что ее немалого объема грудь оказалась полностью открытой любознательным взорам окружающих. К тому моменту, когда парни заволокли красотку на платформу, прозрачная блузка вылезла из брюк, а поскольку она не была застегнута, шикарные формы блондинки предстали во всей красе. Ни о каком лифчике, конечно, не было и речи. Узкие джинсы, распахнутая блузка, большая грудь, торчащие соски — зрелище получилось действительно впечатляющее.

— Вау-у-у-у-у-у-у! — заорал один из парней, затаскивавших девушку в пикап, и его восторженный вопль подхватили стоявшие вокруг приятели.

Оказавшись в центре внимания, девушка отнюдь не пришла в восторг. Она недовольно что-то прошипела своим похитителям, и они моментально ее отпустили. Быстро завернувшись в свою кофту, блондинка перебросила ноги через борт и, не позволив никому помогать себе, легко спрыгнула с платформы на землю. Она улыбалась, но глаза девушки были опущены, и она повторяла:

— Господи Боже ты мой… Боже ты мой…

И тут вдруг, словно из ниоткуда появился очень ладно — по-борцовски — сложенный парень, одетый в низко сидящие на бедрах спортивные трусы, из ширинки которых торчал длиннющий — фута в два — пластиковый пенис с непомерно огромными яичками, пристегнутыми к нему снизу. Этот клоун вызвал всеобщее восхищение и смех. Особое «изящество» столь свежей шутке придавала внешность парня: его волосы, а также борода и усики были тронуты сединой. Когда он наклонял голову, чтобы посмотреть вниз, на свое прицепное мужское достоинство, становилось заметно, что бородка почти совпадает по цвету с растительностью, плотно покрывающей грудь.

— Где она? Куда делась эта женщина? — пьяным голосом завывал клоун, крутясь на месте. Пластиковый пенис смешно болтался в разных направлениях.

Арчер просто обомлел. «Да уж, ничего себе, привез сыновей познакомиться с университетской жизнью. Интересно, какие выводы сделают для себя Тайсон и Портер? Нет, я не ханжа, — думал он, — видит Бог, студенты всегда остаются студентами, и мы тоже порой развлекались на грани допустимого, но это… это уж вовсе непристойно, и более того — аморально» — (в памяти адвоката неожиданно всплыл этот на глазах выходящий из употребления в интеллигентном обществе термин).

Он искоса бросил взгляд на Тайсона и Портера. Оба были в восторге и полностью поглощены происходящим.

По мере того как солнце прогревало асфальт и воздух, дышать на парковке становилось все тяжелее. От земли шел тошнотворный запах. Пиво, конечно: как минимум четыре акра асфальта, сплошь залитого пивом. Судя по валявшимся на газонах стаканчикам, пиво проливали и на траву под платанами. Прилипая к асфальту подошвами кроссовок и шлепанцев, на этих четырех акрах вовсю развлекалась новая американская элита — студенты Дьюпонта. Вся эта толпа — панорама качающихся голов, плеч, локтей — припадала к заветным стаканчикам и бочонкам. Тысячи галлонов пива выливались через пластиковые шланги в отправлялись в желудки страждущих студентов. Из желудков же путь этой жидкости лежал… куда? Дальнейшее было понятно. В результате столь неумеренных возлияний вся парковочная площадка насквозь пропиталась запахом мочи — как минимум четыре акра зассанного асфальта.