Том Вулф - Я - Шарлотта Симмонс

Как-то раз Джоджо выпало противостоять долговязому агрессивному черному парню по имени Лики. Делая финт, он не забывал боднуть Джоджо в плечо или толкнуть его локтем в грудь. В очередной раз он прорвался под щит и прыгнул, намереваясь забросить мяч в кольцо сверху. Но Джоджо прыгнул выше и сумел заблокировать этот бросок. Лики завопил: «Фол!» Они заспорили, и Лики не нашел лучшего аргумента, чем удар в лицо, которым сбил Джоджо с ног. Джоджо вскочил, глядя на мир сквозь кровавую пелену — в буквальном смысле. Красный туман плыл у него перед глазами, и не ожидая, пока он рассеется, Джоджо бросился на Лики. Они обменялись несколькими яростными ударами, потом повалились на асфальт и стали кататься в пыли. Следуя неписаным правилам, остальные игроки не вмешивались. Они энергичными возгласами поддерживали Лики, но главным образом просто радовались неожиданному развлечению. Впрочем, вскоре интерес зрителей пошел на убыль: Лики и Джоджо вымотались и их возня перестала быть столь зрелищной и привлекательной. Большая часть ребят предпочла вернуться к игре. Когда все было кончено, Лики встал на ноги и, едва продышавшись, начал осыпать ругательствами сидевшего на асфальте Джоджо, у которого к тому времени уже стал заплывать глаз, была разбита губа, а струйка крови из носа капала на подбородок. Тем не менее он поднялся на ноги, вытер кровь с лица тыльной стороной ладони и вышел на середину площадки, давая тем самым понять, что готов продолжать игру. Краем уха он услышал, как один из парней вполголоса сказал другому: «Смотри-ка, этот белый удар держать умеет». Это был самый лучший комплимент за всю его молодую жизнь. Еще бы — чтобы белому мальчишке заслужить уважение среди чернокожих сверстников, ему надо было показать себя действительно крутым парнем.

Если все так, то почему Чарльз, да и все остальные так холодно отнеслись к Джоджо сегодня? В конце концов, если все именно так должно быть, то пусть и идет, как идет. Нельзя допускать, чтобы отношение этих черных портило ему настроение… Но ведь портит же, черт подери! Джоджо прекрасно осознавал, что чернокожие спортсмены давно уже доминируют в баскетболе, но не мог понять, почему они держат на расстоянии его. В конце концов, там, на площадке, никакого разделения по цвету кожи не существовало. Команда работала как единый механизм, все подшучивали друг над другом, как и подобает товарищам по оружию, и вместе с этими ребятами, которые на площадке были ему ближе, чем родные братья, Джоджо выиграл национальный чемпионат в прошлом сезоне; больше того, он в стартовой пятерке занимал почетное, хотя и чреватое синяками и шишками место силового форварда. Он бросил взгляд на фотографию на дверце своего шкафчика… Вот он, Джоджо Йоханссен, взлетевший над частоколом черных рук и укладывающий в кольцо решающий мяч в игре против «Мичиган Стейт» в финале четырех в марте. В той игре он разбил невидимую стеклянную стену отчуждения между собой и чернокожими игроками… или ему так казалось.

Обо всем этом Джоджо думал не переставая все время, пока мылся в душе и одевался. Он настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как остался в раздевалке один. Все ушли, оставив Джоджо наедине с полированными дубовыми шкафчиками и матерящимся Доктором Дизом, чей голос звучал, как ему казалось, отовсюду. Доктор тем временем надрывал глотку:

Неожиданно в раздевалку вернулся Майк, одетый в футболку и джинсы.

— Ты еще здесь? — удивился он, подходя к своему шкафчику. — Вот на хрен, ключи забыл.

— Куда направляешься?

— У меня свидание, — загадочно ответил Майк. — С моей девушкой.

— С какой еще девушкой?

— С девушкой, в которую я влюблен… — Он сделал неопределенный жест куда-то в направлении баскетбольной площадки.

— Слушай, да ладно, неужели ты уже договорился с той… да ты же меня разводишь на хрен. Нехорошо, Майк, парить старого приятеля.

— Никто тебя не парит, Джоджо. Лучше скажи, что ты-то собираешься делать?

— Ну, Майк, ну, действительно, просто печка микроволновая, горячий ты у нас парень. — Джоджо покачал головой и улыбнулся Майку так, как родители улыбаются неуправляемому, но очаровательному ребенку. — Я-то? Да хрен его знает. Устал я что-то. Пойду, пожалуй, пивка попью. Я уж думал, сегодняшняя тренировка никогда не кончится. Глянешь на трибуну, а тренер все сидит там как ни в чем не бывало…

— И не говори.

— Ты хоть врубился, что мы там гонялись за мячом и друг за другом три часа кряду? Без единого хренова перерыва? Охренеть можно.

— Да, пожалуй, это покруче бега будет, — ответил Майк. — Хотя кто его знает. Помнишь, в прошлом августе чертова жарища стояла, а мы все наматывали по стадиону круг за кругом.

— Да, у каждого есть своя любимая хрень, — заключил Джоджо.

— Хрень?

Джоджо оглядел помещение, словно хотел еще раз убедиться, что кроме них с Майком тут никого нет.

— В тот день, когда у нас начнутся официальные тренировки, я, наверное, не побоюсь и задам всей нашей компании один простой вопрос: мы тут, на хрен, тренируемся или грыземся не на жизнь, а на смерть? Ты посмотри на наших придурков: все играют так, будто их жизнь зависит даже не от того, как команда сыграет по ходу сезона, а от того, удастся ли произвести впечатление на тренера прямо в августе. Чтобы прогнуться перед ним, каждый готов тебе если не башку оторвать, то уж ноги оттоптать — это точно.

— Ты про Конджерса?

— И про него, конечно, тоже, но не только про него. Устал я от всего этого черного баскетбола Почему заведомо считается, что они лучше нас? Вот тренер — он же белый. И большинство тренеров белые. Но поставь перед ними двух игроков абсолютно одинакового класса, черного и белого — они обязательно скажут, что черный лучше. Почему-то они все считают, что у чернокожих какой-то особый талант к баскетболу. Понимаешь, о чем я?

— Ну, вроде того.

— Когда я был в летнем лагере «Найк», так из кожи вон лез, разве что ногой мячи в корзину не забрасывал, и только тогда на меня обратили внимание.

— Но ведь обратили же, а если бы не обратили, хрен бы ты оказался в лагере, а уж тем более хрен бы тебя взяли в эту команду.

— Да не делай вид, будто не понимаешь, к чему я веду. Сам знаешь, как обстоит дело. Все думают — и главное, так и тренеры думают, — что в критической ситуации, например, на последних секундах матча, нужно отдать мяч черному — пусть, мол, он сделает последний бросок. У черных, мол, нервы крепче, и бросают они лучше. Он, видите ли, не промахнется. Вот белый игрок такого же класса — он, конечно, промахнется и подведет команду. Возьмет да и облажается в последний момент. Вот так все они и думают, и это я говорю о белых тренерах. По-моему, мы уже смело можем заявлять о расовой дискриминации, основанной на каких-то идиотских предрассудках.