Ричард Бротиган - В арбузном сахаре

В нужное время мы смешиваем арбузный сахар, форельный сок и специальные травы так, что получается очень хорошее масло, которым мы освещаем наш мир.

Я очень хотел спать, но не мог заснуть. Чем больше я хотел спать, тем меньше мог заснуть. Я долго лежал в одежде на кровати, разглядывал горящий фонарь и тени на потолке и на стенах.

Обычно дружелюбные, сейчас эти тени угрожали мне, подступали все ближе, нависали слишком низко. Я так хотел спать, что глаза отказывались закрываться. Веки не шевелились. Это были статуи глаз.

Наконец я понял, что больше не могу лежать на кровати без сна. Я отправился на одну из своих ночных прогулок. Я надел красную куртку и теперь не должен был замерзнуть. Я часто не могу заснуть, и тогда бессоница выгоняет меня гулять по ночам.

Я пошел к акведуку. Это очень хорошее место для прогулок. Длина акведука почти пять миль, но никто не знает, для чего он нужен — вода и так есть везде. Здесь, наверное, двести или триста рек.

Даже Чарли понятия не имеет, для чего построен акведук:

— Может когда-то давно им не хватало воды, и они построили эту штуку. Я не знаю. Не спрашивай меня об этом.

Однажды мне приснилось, что акведук — это музыкальный инструмент, он заполнен водой, прямо над которой на арбузных цепочках подвешены колокольчики, и вода заставляет их звенеть.

Я пересказал сон Фреду, и он сказал, что ему нравится эта идея.

— Должно быть, очень красивая музыка, — сказал он.

Сначала я шел по акведуку, потом долго и неподвижно стоял там, где акведук пересекается с рекой — у Статуи Зеркал. Я видел свет, поднимающийся от гробниц со дна реки. Здесь было лучшее место для захоронений.

Я поднялся по лестнице, пристроенной к одной из колонн, и сел, свесив ноги, на краю акведука на высоте примерно двадцати футов.

Я сидел долго, думая ни о чем, или ни о чем не думая вообще. Не хотелось думать. Я сидел на акведуке, а ночь проходила мимо.

Потом вдали у соснового леса я увидел светяшийся фонарь. Фонарь двигался вдоль дорог, пересекал мосты и арбузные делянки, два раза остановился: сначала у той дороги, потом у этой.

Я знал, кому принадлежит фонарь. Его держала в руке девушка. Вот уже несколько лет я встречал его во время своих ночных прогулок.

Я никогда не видел эту девушку, и не знаю, кто она. Знаю только, что она такая же, как я — ей часто не спится по ночам.

Мне всегда радостно ее видеть. Я никогда не пытался выяснить, кто она, не шел за нею следом, не расспрашивал людей.

Странным образом она была моей, и мне всегда было спокойно и радостно это понимать. Я был уверен, что она очень красива, хотя даже не знал, какого цвета у нее волосы.

Девушка с фонарем давно ушла. Я спустился с акведука и размял ноги. Я пошел в Смертидею — навстречу золотому солнцу, которое принесет новости о Кипятке и его банде. Мы могли только смотреть и ждать.

Природа зашевелилась. Я заметил фермера, собирающегося доить коров. Он тоже увидел меня и помахал рукой. На нем была смешная шляпа.

Стали кричать перухи. Их трубное кукареканье слышалось далеко и громко. Я пришел в Смертидею перед самым рассветом.

Напротив Смертидеи стучали по земле клювами два белых цыпленка, забредших сюда с какой-то фермы. Они внимательно посмотрели на меня и улетели. Цыплята совсем недавно вылупились. Это было видно по тому, что крыльями они махали не так, как настоящие птицы.

После вкусного завтрака, состоявшего из горячих пирожков, яичницы и бекона, в Смертидею явился пьяный Кипяток со своей пьяной бандой, и все началось.

— Очень вкусный завтрак, — сказал Фред Полин.

— Спасибо.

Маргарет не было. Я не знал, куда она подевалась. Полин, однако, была здесь. Она хорошо выглядела в красивом платье.

Потом зазвенел дверной звонок. Старый Чак сказал, что слышит чьи-то голоса, хотя это было невозможно — расслышать голоса с такого большого расстояния.

— Я открою, — сказал Эл. Он встал, вышел из кухни и пошел в гостиную по коридору, который проходит под рекой.

— Кто это может быть? — сказал Чарли. Чарли явно знал, кто это, судя по тому, что он положил на стол вилку и отодвинул тарелку.

Завтрак закончился.

Через несколько минут вернулся Эл. Вид у него был странный и растерянный.

— Это Кипяток, — сказал он. — Он хочет тебя видеть, Чарли. Он всех хочет видеть.

Теперь у всех вид стал странный и растерянный.

Мы встали и по коридору, который проходит под рекой, вошли в гостиную с той стороны, гда висела картина Полин.

Мы вышли к переднему входу в Смертидею, где нас ждал Кипяток — пьяный.

— Вы ребятки думаете, что вы что-то знаете о Смертидее. Вы ничего не знаете о Смертидее. Вы ничего не знаете о Смертидее, — сказал Кипяток, после чего раздался дикий хохот его банды, пьяной, как и он сам.

— Ни грамма. Вы все думаете, что вы на бале-маскараде, — после чего раздался дикий хохот его банды.

— Мы вам покажем, что такое настоящая Смертидея, — после чего раздался дикий хохот.

— Что ты знаешь из того, чего не знаем мы? — спросил Чарли.

— Сейчас мы вам покажем. Пустите нас в форельный питомник, и мы покажем вам кое-что интересное. Или вы боитесь узнать, что такое Смертидея? Что она значит на самом деле? В какое посмешище вы ее превратили? Вы все. И ты, Чарли, больше, чем все эти клоуны.

— Пошли, — сказал Чарли. — Покажи нам Смертидею.

Кипяток и вся его банда ввалились в Смертидею.

— Ну и дерьмо, — сказал один из них. Глаза у них были красными из-за дряни, которую они гнали и пили в таких количествах.

По металлическому мосту мы перешли маленькую реку, протекающую через гостиную и спустились в коридор, который вел в форельный питомник.

Один из кипятковской банды был так пьян, что свалился на пол, и другим пришлось его поднимать. Они почти волокли его за собой — так он был пьян. Он повторял снова и снова:

— Когда мы пойдем в Смертидею?

— Ты уже в Смертидее.

— Что это?

— Смертидея.

— А… А когда мы пойдем в Смертидею?

Маргарет нигде не было. Я шел рядом с Полин — на всякий случай, чтобы отгородить ее от Кипятка и его шпаны. Кипяток заметил ее и подошел ближе. Комбинезон на нем был в таком виде, словно его ни разу не стирали.

— Привет, Полин. — сказал он. — Что новенького?

— Ты слишком грязный, — ответила она.

Кипяток засмеялся.

— После вас придется мыть полы, — сказала она. — Где вы набрались этой гадости?

— Не надо так, — сказал Кипяток.

— А как надо? — сказала Полин. — Посмотри на себя.

Я подошел ближе, чтобы отгородить ее от Кипятка, пришлось фактически влезть между ними. Полин была очень сердита. Я никогда раньше не видел, чтобы Полин сердилась. У нее был очень спокойный характер.