Алексей Саморядов - Праздник саранчи

— И как же? — Андрей с недоверием огляделся.

Множество машин на стоянке, самых разных марок, некоторые с иностранными номерами.

— Требуется найти самое простое, самое даже, просоветское «Жигули». Иди отсюда, а я оттуда, последние модели не смотри…

Они пошли по стоянке, оглядывая машины.

Наконец, Андрей выбрал одну из машин, огляделся с сомнением.

— Ну, похвастай, — подошел Витя.

Андрей кивнул на машину.

— Ну, брат, — Витя близоруко оглядел «Жигули». — Да, ты не индеец. На заднем сиденье кукла, а на переднем подстилка искусственного меха. Нет, брат, тебе не нужны сто тысяч.

— Ну, вот эта, — сердито ткнул пальцем Андрей.

— Ты меня огорчаешь, — Витя покачал головой, — ты посмотри, у нее колпаки на колесах.

— Ну и что колпаки? — разозлился Андрей.

— А то, колпаки. — Витя поднял палец, — идем.

Андрей поплелся эа ним. Витя остановился у простенькой белой машины, погладил ее ласково, и тут же к машине с другой стороны подошла женщина, отпирая дверь, спросила строго:

— Что это вы тут третесь?

— Мы не тремся, — вежливо объяснил Витя. — Мы воздухом дышим. У меня вот товарищ — даун, а я, вроде, нянька при нем, прогуливаю его. А вас как зовут?

Но женщина завела машину и уехала.

— Ничего. — Витя пошел дальше. — Наше дело молодое, можно ошибиться. Вот выпадут у тебя все зубы, напишешь тогда учебник, как добывать деньги, юноши и девушки зубрить тебя будут. Вот, — он указал на машину, такую же беленькую и простую. — Эта не подведет.

— А хозяин?

— А что хозяин. Если около сорока лет и холост, то деньги главные дома.

— Знаешь что, — нежно сказал Андрей. — Я бы тебя шлепнул.

— За что же?

— За твой редкостный ум и особую уверенность в жизни, просто непоколебимую уверенность.

— А ты как думал, это тебе не старушек топором рубить…

Андрей хмурый сидел на турникете, мимо проносились машины. Стоянка постепенно пустела. Подошел Витя, принес еще мороженое. Они молча ели его. Вдруг Андрей выпрямился.

К машине подошел человек. Обычный мужчина, лицо серое, одет просто и строго, чуть полнеющий, лет сорока. Он бегло, но внимательно осмотрел машину, открыл дверцу и сел.

— Ну, — шепнул Витя и вдруг встал. — Если этот гусь не будет орать и меня не ударит, то деньги у него дома…

Человек уже выезжал из ряда, когда дорогу ему перегородил Витя. Он встал спиной к машине, продолжая есть мороженое. Человек посигналил. Витя оглянулся, махнул на него рукой, не уступая дороги.

Андрей с удивлением следил за ними со стороны.

Мужчина, высунувшись из окна, глядел на Витю, затем сдал назад, с трудом развернулся, снова осторожно двинул машину вперед, объезжая Витю. Тот вдруг кинул мороженое в заднее стекло.

Андрей ждал.

Мужчина внимательно оглядел Витю, затем тронулся дальше, объехав, обернулся, прибавил газу. Машина его вышла на улицу и, не спеша, пошла среди других. По стеклу стекало растаявшее мороженое.

Андрей встал, он почему-то был взволнован. Подошел Витя.

— Да ты Печорин какой-то, фаталист, — Андрей похлопал его по плечу. — Я все ждал, когда он тебя бить начнет.

— Зачем? — Витя вытер пальцы, закурил, улыбаясь. — Он не мог, он был занят… Он сохранял свои деньги. Я же хам, а у него деньги, а я хам, а у него деньги…

Они стояли, смотрели друг на друга.

— А что, Андрюх, давай грабить будем.

— А писать?

— И писать. Грабить и писать. Писать и грабить…

— Шашлык? — смеясь предложил Андрей и они пошли по улице.

— А деньги?

— Мне одна женщина за успехи двести рублей подарила вчера…

В общежитии Андрей зашел к знакомому оператору, взял у него бинокль.

— Девок в окнах подглядывать? — спросил тот.

— Девок.

— А где смотреть будешь?

— У бани, на Киевской…

Он ждал его у стоянки. Когда мужчина появился, Андрей отвернулся, быстро отошел за угол, сел в ожидавшее его такси:

— Прямо, не спеша. Вон за беленьким.

Таксист, не удивляясь ничему, поехал следом. Андрей, сидя на заднем сиденье, глядел вперед, на машину, изредка лишь оглядываясь, запоминая дорогу.

На Пятницкой, за «Букуром», белый автомобиль свернул в переулок и сразу во двор. Андрей остановил такси, расплатился, быстро прошел следом.

Машина стояла во дворе старого пятиэтажного дома, человек как раз входил в подъезд, он задержался на секунду, оглянулся. Андрей, прислонившись к стене, ждал. Уже стемнело.

В подъезде он осветил спичкой панель с кодом. Нажал затертые больше других кнопки, дернул дверь, нажал те же кнопки в другом порядке. Щелкнул замок, он осторожно скользнул в подъезд.

Где-то наверху хлопнула слабо дверь. Бесшумно, бегом он поднялся по узкой пыльной лестнице. Лифт стоял на последнем, пятом этаже. Здесь было две квартиры. Нагнувшись, Андрей осмотрел пол. Редкие капли вели к правой, обыкновенно потертой двери с номером «9», Андрей потрогал ее ногтем. Дверь была цельнометаллическая.

Со двора он еще раз оглядел дом, нашел окна квартиры. Вошел в подъезд дома напротив. Здесь кода не было. Поднялся в темноте. Встал на площадке у окна, достал из футляра бинокль.

Его окна были задернуты шторами. В щели между ними виднелось кресло. Вдруг шторы отодвинулись и он, выглянув, посмотрел в окно, прямо на Андрея. Андрей, отступив в темноту, встал за стену, улыбаясь…

Вернувшись в общежитие, он пошел к Джанику. Джаник, радостный, взял его за руку, провел в комнату.

— Вот. Это Андрей. А это, — он засмеялся, — Надя и Оля, из хореографического училища.

Девушки, улыбаясь, встали легко ему навстречу, с веселым интересом, обе тонкие, свежие и радостные. Андрей смотрел на них изумленно.

— Извините, — он улыбнулся. — Я на секунду, — он вернулся в коридор.

— Вы уже уходите? — спросила одна из них.

— Нет, нет, я сейчас, — он прикрыл дверь.

— Андрей, ты что? — Джаник тряхнул его за плечо. — Ты посмотри на них. Таких девушек нет больше во всем мире.

— Да, — Андрей покивал, улыбаясь. — Джан, то лицо, помнишь, маска у тебя? Дай мне ее ненадолго.

— Возьми, — Джан порылся в шкафу, протянул ему резиновый комок. — Пойдем в комнату.

— Сейчас. — Андрей вышел к коридор, кивнул. — Я скоро…

Он ехал из аэропорта на машине, когда въехали в город, уже рассвело. Андрей все смотрел на голые деревья, на старые дома. Проплыла мимо татарская мечеть…

Его приезд разбудил семью раньше обычного, но мать, когда он постучал, уже возилась на кухне.

— Я чего-то блинов решила напечь… Все не спится мне и не спится, — она сидела рядом с Андреем и гладила его по руке. — Ешь, сынок, ешь. Ты и в сметану макай, и в мед.

Андрей один за другим, молча, проглатывал горячие, с румяной коркой блины. Отец стоял напротив, у холодильника, на котором таял говяжий брус, курил в форточку, в трусах и майке, состоявший, казалось, из одних жил, с бритым морщинистым лицом и высоким гладким лбом под густыми, крепкими, без проседи волосами.