Алексей Саморядов - Праздник саранчи

Иван сидел в своей комнате перед компьютером и гонял птичку по всему экрану. Щелкая клавишами, он подсовывал птичке корм, кошку, клетку, но она не поддавалась. На другом мониторе шли, бесконечно меняясь, цифры, выстраивались схемы, графики. Иван разделил экран на четыре разноцветных квадрата. Птичка, очутившись в черном квадрате, отпрыгала в нем, но выйти из него не смогла. Иван улыбнулся, откинулся в кресле. Поднялся и пошел из комнаты.

Иван шел через двор. Уже вечерело. Около домов играли дети, на скамейках сидели люди. В хоккейной коробке носилась огромная собака. Какой-то мужик играл с ней, швыряя ей старую шапку.

Иван остановился у дома и, подняв голову, нашел нужное окно. В окне горел свет… Он огляделся по сторонам. Сел на ближайшую лавку, рядом со старухой. Посмотрел на старуху, на детскую песочницу, снова на окно. Он осмотрел свои ладони, снова глянул на старуху, которая ласково и равнодушно следила за ним. Он встал и пошел к подъезду…

Ему открыла дверь рыжая девушка. На ней был простой домашний халат, ее красивое лицо раскраснелось, руки по локоть были мокрыми.

— Привет, — вдруг охрипшим голосом сказал Иван.

— Здравствуйте, — она с любопытством смотрела на Ивана. Ее рыжие волосы были заплетены в косу, на лоб сбились густые лохматые пряди.

— Как поживаешь? — Иван вглядывался в ее лицо.

— Хорошо, а вы кто?

Иван пожал плечами.

— Ты меня не помнишь? — спросил он с иронией.

— Нет, — она, растерянно глядя на Ивана, покачала головой, открыла дверь шире. — Да вы проходите.

Иван зашел. Она еще раз внимательно осмотрела его. Засмеялась беззвучно, покачав головой.

— Идемте в комнату. — Она первая прошла в единственную комнату.

Комната была совершенно пустая. На полу вместо кровати лежали стопкой спортивные маты, застеленные красивым покрывалом. У стены, тоже на полу, телевизор, видеокассеты, два чемодана. В другом углу — две картонные коробки, книги.

На веревке, натянутой через всю комнату, на плечиках висели платья, рубашки. На стенах тоже висели на вешалках платья. На полу тихо играло маленькое радио.

— Я сняла квартиру, а мебели нет, — сказала она. — Но совсем недорого.

— Мы вчера с тобой познакомились, — сказал Иван. — Ночью, — уточнил он.

Она не выдержала его взгляда, села на свою постель. Ноги ее были широко расставлены, она смотрела в пол.

— Извините меня, — она взглянула на Ивана, коротко улыбнувшись. — Мы на улице познакомились или у Нины? — Она, сморщив лоб и нос, потерла ладонью затылок.

— На улице. Ночью, в беседке… Горбатый парень на гитаре играл, — улыбаясь, стал помогать ей Иван.

Он прислонился к стене.

— Да, наверное, кто-то играл… вы меня только извините, ради Бога! — искренне сказала она, глядя на Ивана, прижимая руку к груди. — Со мной никогда такого не было!

Иван беззвучно рассмеялся. Он с изумлением глядел на нее.

— Я у подруги была на дне рождения, — продолжала она. — И знаете, мы попробовали, вот просто из любопытства, там принес кто-то, и мы покурили какой-то наркотик.

И я прямо сразу отрубилась, потом бегала, еще что-то, я даже домой не помню как пришла. Я не знала даже, что так получится, извините меня! А что там было, мы познакомились или что? Я упала или что, врала что-нибудь?

— Да нет! — удивленно и весело ответил Иван. — Вроде не врала ничего.

— Да? Это хорошо, — успокоилась она. — А на гитаре, я помню, кто-то играл, не помню кто…

Иван сел на пол.

— Тебя же Катя зовут? — спросил он.

— Да, Катя, а вас? Ой, вы встаньте с пола, лучше сюда садитесь! — Она подвинулась.

Иван поднялся и сел на постель рядом с ней.

— Простите, как вас зовут? — Катя чуть повернулась к нему, обхватив колени, прижавшись к ним грудью.

— Иван.

— Очень приятно…

Она вдруг встала, подала ему руку. Он тоже встал. Они снова сели. Помолчали.

— Ты, Катя, учишься или работаешь?

— Я училась, теперь работаю, — заторопилась она.

— А на кого училась?

— Я акробатикой занималась в эстрадно-цирковом училище, а теперь вот в метро журналы продаю. — Катя улыбнулась, чуть махнув кистью руки.

— Так ты что, сальто делаешь? — обрадовался Иван.

— Почему же сальто? — обиделась она. — Акробатика, — многозначительно подняла указательный палец, — это все. Какое сальто, я могу шейпинг преподавать, — сказала она еще многозначительней. — Это же целая культура!

Они снова замолчали.

— А мы что, познакомились в беседке? Я что-то говорила? — снова вкрадчиво стала расспрашивать Катя. — Я что-то делала?

— Слушай, если ты правда ничего не помнишь, я ничего не буду тебе рассказывать, — сказал Иван просто. — Давай будем говорить, как будто мы только что познакомились.

Катя как-то вдруг напряглась. Она сидела, глядя в пол, трогая себя за пальцы ног.

— Вы лучше скажите, — попросила она глухо. — Что ж я себя буду чувствовать, как дура… Что там было?

— Ну, мы обнимались… — начал издалека Иван. — Ну, целовались…

— И что дальше? — Катя вдруг начала краснеть.

Иван помолчал.

— Ты что, правда не помнишь? — спросил он.

— Что? — испуганно спросила она. — Я пошла к вам домой?

— Нет, все было на улице. В беседке.

Катя стала красной. Она вдруг встала резко и, как солдат на плацу — руки по швам, пошла вон из комнаты. Хлопнула дверь в ванную. Послышался шум воды. Иван посидел. Встав, прошелся тихо.

Он подошел к двери ванной, прислушиваясь, погладил дверь рукой.

— Слушай, как ты там? — позвал он Катю. Ему не ответили.

— Ты жива там? Ты держись, слышишь?

— Слышу, — глухо сказала Катя.

— Может, выйдешь? Чего там сидеть?

— Не выйду… — Они молчали.

— Иван, вы случайно не больной? — спросила она серьезным голосом.

— Чем? — удивился он.

— Ну, болезнью какой-нибудь венерической.

— Не знаю, — засмеялся он.

Она вдруг тоже засмеялась за дверью.

— Теперь я, наверное, должен жениться, — улыбаясь сказал Иван.

— Вы женитесь, гляди, как же! Спасибо, хоть сказали. Может, я уже беременная…

— Может быть, — сказал Иван.

— Как вы могли, а? Ну, вот как вы могли, вы же взрослый уже человек! — Она вдруг заплакала.

Иван прислушался, постучал.

— Катя, ты чего? Да не плачь ты!

— Господи, стыдно как! — Она плакала навзрыд.

Иван уперся в косяк и выдавил дверь. Она сидела на краю ванны, полной воды и мокрого белья, и плакала, закрыв лицо руками.

Иван поднял ее, обнял, она уткнулась ему в грудь, всхлипывая:

— Ты иди домой, Иван, — говорила она глухим голосом, шмыгая носом. — Ты не виноват. Иди, мне стирать надо.

— Ну, не плачь.

— Да я не плачу!

Он стоял, не зная, как утешить ее.

— Можно, я еще приду? — спросил он.

— Приходи, чего уж теперь. — Она отодвинулась от него, вытерла ладонью лицо. — Хорошо, хоть ты был, а то урод какой-нибудь или старик. — Она опять шмыгнула носом.