Алексей Саморядов - Праздник саранчи

— Ты что делаешь, псих! — закричал тот.

— Давай, помоги, о'кэй? Все хорошо, давай скорость! Ну, скорость! — он, обхватив парня, сам взялся за руль и выжал скорость…

Машина свернула, и Николай за ней.

— Нет, мне прямо! — парень попробовал отобрать руль.

Но Николай сжал его крепче… Увидев, что машина встала, он, отпустив руль, соскочил.

— Псих! — парень развернул мотороллер.

— Спасибо! — крикнул ему вслед Николай.

Он внимательно осмотрел дом, в который зашел длинноволосый, встал за дерево. Дверь в доме открылась, хозяин выставил пластиковый мешок с мусором…

Длинноволосый сидел в баре за стойкой, пил пиво. Кругом шумели, играла музыка. Вдруг за один из столиков присел Филипп Ильич. От дверей, осторожно пробираясь среди толпившихся, к длинноволосому подошли Потемкин и Николай.

— Привет, — Николай забрал у него стакан, улыбаясь.

Потемкин обнял длинноволосого за шею и сдавил так, что хрустнуло. Вместе с Николаем они ссадили парня с табурета и, весело разговаривая, повели его в туалет. За ними прошел Махотин…

Через минуту Потемкин й Филипп Ильич вынесли из туалета большой кожаный мешок. Следом, переговариваясь, вышли Николай и Сафронов…

Стемнело. Они подошли к дому длинноволосого. Николай достал ключи. Сафронов держал наготове завернутый карабин. Они быстро вошли, захлопнули дверь, и все стихло…

Потемкин и Филипп Ильич несли мешок, выбирая тихие улицы. Иногда, положив его, садились сами, отдыхая, курили…

Свернув с шоссе на свою тропинку, взвалили мешок на плечи…

Достав из мешка связанного парня, они вынули у него изо рта кляп. Длинноволосый был без сознания.

— Ничего, здесь воздух хороший, отдышится…

Оставив его на поляне, они отошли в кусты и, взяв лопаты, стали рыть яму…

Николай сидел на стуле у двери и глядел через жалюзи на залитую солнцем улицу. Вдруг он поднял руку. Сафронов, сидевший на полу у стены, бесшумно встал.

К дому, где они сидели в засаде, подошла девушка, позвонила. Постояв, пошла обратно…

Потемкин поднял крышку, сплетенную из ветвей и заглянул в глубокую яму. На дне ее сидел длинноволосый парень, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту.

— О'кэй? — спросил его якут, закрыв крышку, прислонился к дереву и закурил…

Нэнси вернулась домой. Навстречу ей вышел Филипп Ильич.

— А где все? — спросила она.

— Все на работе. И Николай тоже. А я ужин приготовил! — он улыбнулся ласково…

Они сидели за столом, ели молча. Нэнси, вздыхая, листала какую-то толстую книгу.

— Что ты делаешь? — спросил Филипп Ильич.

— Я учусь, — она засмеялась. — Я ненавижу свою работу… Я заработаю немного денег и поступлю в университет…

— Я, — Филипп Ильич показал на себя. — Всю жизнь мечтал учиться в университете, — он тоже вздохнул. — Не вышло…

Сафронов и Николай сжали оружие, затаив дыхание. Ореховый «Кадиллак» медленно остановился под фонарем. Из него вышел мужчина с лошадиным лицом. Оглядев дом, подошел к двери, прислушался. Наконец стукнул тихо, два раза… В доме раздались шаги, дверь открылась, длинный ствол уперся ему в лоб, и за брючный ремень его втащили в дом…

Нэнси осторожно зашла в зал, где спал Махотин. Достав из кармана халата бумажку, прочитала, шепотом выговаривая имя, спрятав ее, тронула Махотина:

— Филипп Ильич, Филипп Ильич!

— Что? — он очнулся, не понимая.

— Работать, — сказала она. — Телефон. Филипп Ильич — работать.

— Спасибо, милая, — он сел…

Николай и Филипп Ильич несли еще один мешок по ночному городу. Положив его, отдыхали.

— Этот потяжелей будет, — сказал Махотин. — Ничего, где два, там и три…

Мужчина с лошадиным лицом сидел на дне ямы рядом с длинноволосым. Они оба с ужасом смотрели вверх на якута.

— Компания, — Потемкин оглядел их и снова закрыл крышку….

Было чистое раннее утро. Майкл, в белых шортах и белой майке, бежал по аллее парка. Слева и справа тесно стояли кусты. Впереди и позади него бежали еще несколько человек, мужчины и девушки. Вдруг слева, из кустов вылетело что-то и, обхватив Майкла, исчезло тут же в кустах справа. Сильный треск сучьев и снова тишина. Люди, не заметив ничего, продолжали бежать…

Майкл с кляпом во рту лежал на спине. Махотин и Николай затягивали на нем узлы.

— Все хорошо, Майкл, уже все кончилось, все в порядке, не волнуйся, — успокаивал его Николай.

Сафронов, склонившись, погладил ласково Майкла по голове, улыбнулся:

— Хэлло…

Двухэтажный особняк, окруженный высоким бетонным забором, во дворе две огромных овчарки на свободе. К задним воротам, там, где, у забора мусорные баки, подошел Потемкин с прутиком в руках, потихоньку поскреб им по железным воротам. Зашуршала галька во дворе, огромные псы примчались, залаяли, высовывая из-под ворот оскаленные морды. Якут подразнил собаку прутом, вдруг схватил ее за морду и выволок через узкую щель под забором. Поднял ее за загривок в воздух, цыкнул на нее, и собака затихла. Вторая во дворе тоже замолчала. Потемкин отпустил собаку, она отбежала, виляя хвостом… Сафронов и Николай уже подсаживали на забор Махотина…

Роберт проснулся, прислушиваясь удивленно. Рядом дышал кто-то. Он быстро включил ночник. Рядом с ним на кровати полулежал Филипп Ильич. Засунув холодный наган под одеяло, он сказал Роберту:

— Т-с-с… — и прислушался.

Сафронов встал на одно колено перед дверью и прицелился из карабина в замок. Николай вставил между стволом и дверью подушку. Она заглушила выстрел. Дверь отскочила вовнутрь, перья из подушки влетели фонтаном в дверь. Пуля пробила еще одну дверь, стеклянную стену в конце зала и погасила фонарь на столбе за домом.

Выбежал, вытаскивая револьвер, усатый охранник, упал, сбитый бегущими с винтовками людьми. С разбегу они вышибли еще одну дверь, она упала плашмя, придавив еще одного охранника. Сафронов и Потемкин наставили винтовки, дверь в спальную медленно отворилась, и Филипп Ильич осторожно вывел уже одетого Роберта…

Все пленные сидели перед костром, глядели с тревогой то на огонь, то на зияющую яму, откуда их достали, на суровые лица людей с винтовками. Сафронов говорил им, а Николай переводил, и ужас охватывал их.

— Я не знаю, что вы за люди и почему с оружием ходите. Может быть, вы все очень опасные! И я бы не трогал вас! — Сафронов говорил извиняющимся голосом. — Но вы у меня камни украли и тем обидели меня. Должен я, чтобы от обиды очиститься, кровью вашей умыться! — он помолчат. — Убью каждого из вас, и душа моя успокоится…

Ореховый «Кадиллак» стоял в тихой улице. Редкие прохожие шли по тротуарам. Было чистое солнечное утро. За рулем сидел Николай, сзади между Потемкиным и Сафроновым сидел Роберт. Подъехала машина, из нее вышел мужчина с «дипломатом» и подошел к ним. Он был похож, как две капли воды, на Роберта. Сафронов взял у него «дипломат», и Николай тронул машину.