Алла Дымовская - Рулетка еврейского квартала

– Глаз алмаз! Ровно штука! Вот тебе твоя новая зарплата, вдвое против прежней. Но о повышении пока и не заикайся. Заслужить надо, – и тут же издевательски усмехнулась.

А внутри у Льва Романовича сорвалось нечто. То ли с тормозов, то ли кошмары его вышли за пределы восприятия, то ли просто в нем тоже проснулся некий неизвестный.

– Какая зарплата? Какие заслуги? Что тут за балаган происходит? Это что такое? – схватил он несчастную тысячу и затряс ею под носом у жены. – Я требую немедленно объяснить!

– Ты, шваль никчемная, а ну, заткнись! – резко прикрикнула на него та, что некогда была еще нормальной Соней. – Я те счас объясню! Я те так объясню, что жизни не рад будешь.

Для Льва Романовича, однако, настал совсем уж нервный пик. От непонятно чего происходящего вокруг, от преобразившейся в ведьму жены, от шальных денег, явно незаконно попавших в дом. Он никогда не был сторонником приведения в ум рукоприкладством, а о том, чтобы ударить женщину, в его воспитании вообще не имелось вариантов. Но все бывает в первый раз. И в последний тоже.

– Ах, ты! – выкинул боевой клич Лев Романович и попытался отвесить жене оплеуху.

Именно, что попытался. Потому как в следующую за замахом секунду уж валялся под столом, одной рукой зажимая окровавленный нос, а другой – полыхающую болью мошонку. Жена его по-прежнему сидела рядом на табурете, насмешливо взирала снизу вверх, а ее голая пятка упиралась безжалостно прямо в горло Леве.

Потом он, скрючившись, примостился на полу подле Сони и слушал, что она диктаторским голосом сообщала о новых жизненных преобразованиях.

– Я получила наследство. Огромное и за границей. От кого и сколько, не твое вшивое дело. Хочешь, оставайся ради Димки, мне все равно с ним возиться некогда. Хочешь, проваливай на все четыре стороны. А если будешь слушать меня, то будешь совсем молодец. Подле молочных рек с кисельными берегами. На счет штуки баксов – это я так, пошутила. Я тебе «Мерседес» подарю. Проедешь мимо своего протезного начальства, чтоб у них рожи в кривое зеркало не влезли. И вообще, работать тебе более ни к чему. Сиди дома, навроде как эконом. Получай удовольствие.

– А ты? – теперь уже и робко спросил у жены Лев Романович. Побои произвели с ним удивительное превращение, словно щенка немедленно определив на свое место в мироздании.

– А я сейчас сперва в ОВИР, чтоб паспорт срочно. Потом вылетаю в Лондон. Пока визы, то-се, надо успеть быстро зарегистрировать фирму. Есть тут у меня один человечек на примете, некий Катлер. Может, жив еще, старый пень. Сейчас зевать нельзя. У вас в России после дефолта недвижимость можно лопатой сгребать за гроши. А ты тоже не сиди сиднем. Слетай в ближайший бук-шоп, купи проспекты строительных фирм. Или нет, долго возиться. Вот что, найди адреса риэлторских компаний, самых крупных.

– Адрес чего? – не понял сразу бедный Лев Романович.

– Компаний, что торгуют квартирами. Не изображай тупицу большего, чем обычно. Я и так тебе верю. Последний раз повторяю, выпиши телефоны и узнай адреса.

– А зачем? – совсем осторожно задал подпольный вопрос Лева, ерзая задом по полу.

– Я что, по-твоему, и дальше буду жить в этом гетто? Съезжаем немедленно. Лучше в пентхауз с отдельным лифтом. Здесь уж строят такие, не знаешь?

– Где здесь? Ты говоришь так, будто из Америки свалилась, – осмелился Лева на возражение.

– Именно, что из Америки. Эх ты, дурачок! Хочешь пентхауз и дом в Санта-Монике? Или нет, лучше в Антибе или в Биарицце?

– Хочу! – честно сознался Лев Романович, а вдруг и в самом деле сказанное женой – чистая правда?

Он ничегошеньки не понимал, нос болел адски, хорошо хоть ниже пояса его отпустило. Какое-то наследство, зачем-то в Лондон и при чем тут фирма? Не может же его домашняя Соня и в самом деле кинуться с головой в столичный, безумный бизнес? Ага, как же, не может, подумал себе Лев Романович. Эта может! И еще неизвестно, кому меньше повезет, – столичным дельцам или вот этой страшной женщине, которая называет себя его женой. Господи, да что же происходит в их доме? Но что бы ни было, Леве решительно не понравилась пока эта перемена, но отчего-то казалось, что возврата к прежней жизни никогда не случится. Да и он тут тоже виноват, довел Соню черт его знает до чего, и она сломалась. С другой стороны, эта свирепая дамочка, на которую он смотрел снизу вверх, сидя на довольно холодном и неуютном полу, вовсе на сломленную судьбой домохозяйку не походила. И как большинство слабых в душе и телесно людей, Лев Романович оставил объяснение загадочного феномена на потом-когда-нибудь, а пока что вынужденно и очень быстро примирился с новым обликом своей половины. В сущности, какая разница, по чьим правилам играть? Его собственной матери или его не менее собственной жены. Но Ева Самуэлевна сыну пока никаких «Мерседесов» не обещала и шикарных пентахузов тоже, а как раз наоборот, требовала все эти предметы роскоши с него. И неужто правда, ему не надо больше ходить на свою торговую службу, ненавистную почти до крапивной чесотки? Лева быстро учился и потенциально рос прямо на глазах, войдя в сладостную роль домашнего прихлебателя и халявщика. И Лев Романович, с непонятно откуда вдруг взявшейся хитростью, плаксиво-заискивающим голосом обратился к жене:

– Сонечка, я вот только с Димкой не умею. Ты бы хоть показала мне, что и как. А? Тяпчик мой? – подхалимски прожурчал Лев Романович, напомнив на всякий случай жене ее самое ласкательное в их домашнем лексиконе имя.

«Тяпчик» неожиданно умилил эту страшную женщину, возвышавшуюся над ним на табуретке. Леве даже жалостливо потрепали волосы.

– И если ты хочешь квартиру, так это же надо время. А Димка наш привык, сама знаешь, и его ни на секундочку оставить нельзя? – продолжал свое провокаторство Лев Романович.

– Эх ты, горе мое! И то правда, куда тебе два дела сразу! Ты вот что, пока уж перебейся как-нибудь. И срочно подыщи няню. Только смотри мне, не экономь, найди самую лучшую! – приказала ему жена.

– А наследство большое? – кося под наивного дурачка, спросил Лев Романович, как бы обозначая этим вопросом свои сомнения, хватит ли тех денег на няню.

– Сказано тебе, огромное, – отрезала жена, но без раздражения и недовольства от его любопытства.

Потому Лев Романович решился на следующий детский интерес.

– Миллион, что ли? – словно бы не веря в возможность такой цифры, шепотом произнес он.

– Ха, миллион! Что с миллионом сделаешь! Бери выше! А сто не хочешь? – очень хвастливо и свысока ответила ему жена, словно не получила капиталы в наследство, а заработала такие несусветные деньжищи собственными силами.

– Что ты, Сонечка, такие деньги разве бывают? – все же не поверил ей Лев Романович.