Мария Арбатова - Меня зовут женщина (сборник)

Вечером в отеле происходит тусовка, на которой обе стороны «социальной скульптуры» оказываются на высоте. Русская делегация разбивается на две части, наша часть радуется благам жизни и не собирается никого контролировать. Вторая часть, ежедневно выставлявшая фирме «Лерне Идее» отметки авансом, поднимает бунт.

– Вы нас обратно не повезете! Вы нас в Монголии бросите! – ежедневно кричала эта часть немцам.

– Нет, не бросим, – отвечали немцы, сначала шокированные такой постановкой вопроса.

– Нет, бросите! – настаивали активисты.

– Мы вам купим билеты!

– Нет, не купите! Вы нас считаете русским быдлом! Вы нас здесь оставите! – Логика странная, но строительная. Есть такая порода женщин, которая при первой встрече объясняет мужчине, что он ее бросит, постепенно деформирующая его психику под эту задачу и неизбежно добивающаяся результата. – Вы, немцы, все время унижаете нас своими объявлениями на немецком языке! У вас там кто-то присваивает общие марки! Вы нас не так, и не там, и не с теми поселили! —

Короче, совковая коммуналка при том, что за деньги немцев едут через материк и питаются в ресторане, но поскольку «у советских собственная гордость», все время всем недовольны и должны каждую секунду наводить порядок. Деятельности в наведении порядка при этом почему-то не противоречит продажа водки, вывезенной из дома, своим за марки, бесконечный обмен марок, вырученных за водку, на монгольские тугрики и лисьи шапки, а потом в обратном порядке, когда невмоготу без выпивки. Насмотревшись на все это, чуткая компания «лернеидейчиков» решает сыграть с ними в азартную игру.

– Ребята, с билетами сложности, даем каждому из вас в два раза больше марок, чем стоит ваш билет из Улан-Удэ домой, и отвозим на автобусах через монгольскую границу. И вам навар, и нам навар! – Гнусно, конечно, со стороны только что кричащих «мы едем строить новую нравственность, скрепленную Штайнером», но ведь в сделке участвуют две стороны, а значит, обе стороны это устраивает.

Дело в том, что уезжать должны все русские, кроме Лены Греминой, Миши Угарова и меня. Мы вместе с западниками остаемся в Монголии по условию рабочего контракта как организаторы русской программы. Узнав, что наши фамилии в списке отправляемых автобусом, мы берем Урса за шиворот.

– Что случилось? – интересуемся мы с каменными лицами. – Что заставило тебя отказаться от данных обязательств? Или мы не выполнили своих? В таком случае изволь перечислить, чего мы не сделали.

Урс становится цвета борща, исчезают даже его веснушки.

– Это недоразумение! Это интриги! Конечно, если вы хотите остаться в Монголии отдохнуть, вы останетесь! Как жаль, что все самые престижные экскурсии уже заняты! Но я все устрою! – И Урсик, собственноручно внесший наши фамилии в список отъезжающих, расстилаясь мелким бесом, бежит налаживать сюжет.

Утро начинается с буддистского храма, перед которым в железном сооружении курится трава и каждый прихожанин и прихожанка засовывают туда свою шапку или платок, чтобы помахать ими и раздуть пламя. Мы крутим бочки на шарнирах, приносящие счастье, тремся с той же целью спинами о железные двери, стоим на железной доске и проходим через разузоренные внутренности монастыря, в которых на лавках сидят бритоголовые монахи в какой-то тюремной робе, и один дежурным голосом читает священный текст. Несмотря на колоритную пестроту, я не обнаруживаю здесь ничего, кроме туристского бизнеса, лишний раз упрекнув себя в слишком литературных представлениях об иностранных державах. А потом мы прочесываем раскаленную торговую улицу, на которой нет ничего, кроме оборванных монголов в очередях за продуктами, вульгарных европеизированных шмоток и китайского рисового фарфора.

За обедом в ресторане выясняется, что половину караванцев обокрали: одному распороли сумку, другому срезали с джинсов карман с долларами, третий лишился кошелька, расплачиваясь в кассе, четвертая – так и не поняла когда… Весь вечер уходит на «охотничьи рассказы» и подсчеты утерянного.

Монгольские карманники чрезвычайно театральны. Когда вы подходите к прилавку, вас обступает и облепляет гомонящая компания, к вам кидаются три наперебой орущих продавца, пока вы пытаетесь обеспечить себе физическую неприкасаемость, вас ощупывают, обтрагивают, обтискивают и выпускают, только обчистив. Взывать к помощи монгольской милиции бессмысленно, потому как все участники мизансцены – продавцы, массовка карманников и мент – являются родственниками и русский язык понимают только в свою пользу.

При отсутствии толпы кошельки вынимаются из сумок хитрыми проволочными крючками или детскими пальчиками. Лет с шести ребенок – профессионал и кормится на туризме. Завороженными глазами я наблюдаю смуглую ручонку очкастого мальчика-отличника в белой рубашке, сидящего возле меня на скамейке и расстегивающего «молнию» сумочки с долларами на моей талии. В его вкрадчивой пластике такая магия, а в глазах такая проникновенная доброжелательность, что еще секунда, и я пополнила бы декамерон «охотничьих рассказов».

Утром, попрощавшись с русской частью делегации, я, Лена Гремина и Миша Угаров садимся в экскурсионный автобус возле Музея Ленина. В автобусе щебечут Манфред, Хефнер, дочка пастора со скрипкой, Бертольдсман в старинных украшениях и другие.

Ах, начинается валютная экскурсия, думаем мы, сладко потягиваясь. Монголия… Сейчас нам покажут настоящую Монголию вместо Улан-Батора с его сталинским центром, плебейскими новостройками и полукартонными трущобами среднеарифметического восточного города, в котором разгулялся социализм.

В автобус впархивает секретарь партии «зеленых», хриплая мужеподобная Туя и на условном русском кричит, что «русские» должны выместись из автобуса. Недоумевая, мы сопротивляемся, но Туя железной рукой выбрасывает наши вещи на тротуар и выталкивает нас с криком, что в ее экскурсии место только западным иностранцам, а в партии «зеленых» нас ждет Эрджендхей (или что-то в этом роде). Невыспавшиеся, незавтракавшие, совершенно дезориентированные, мы стоим под палящим солнцем, жалобно глядя вслед уезжающему автобусу.

– Где у вас партия «зеленых»?

– Не знаю.

– Как найти партию «зеленых»?

– А что это?

– Нам нужна партия «зеленых».

– Вон в том здании все партии сидят, на каждом этаже по нескольку штук. Там и красные, и черные, и зеленые.

Идем с вещами и действительно находим дверь с табличкой «Партия „зеленых“».

– О, культкараван!

– Нам нужен Эрджендхей.

– Такого не знаем.

– Туя нас высадила из автобуса. Немцы уехали на экскурсии. Мы не знаем, что нам делать.

– Тую знаем. Туя секретарь партии. Эрджендхея не знаем. Русские сегодня улетают.