Юлия Бакирова - Убийственная реклама, или Тайна работодателя

— Даже не знаю, — пожал плечами Толик. — Я не ощущал присутствие Его в этом огромном месте, как ни старался. Там как в музее, в выставочном зале, и даже прозрачные ящики для сбора пожертвований кажутся инсталляциями на тему «Щедроты людские». — Он сглотнул, сжав ее пальцы в своей ладони сильнее, огибая мальчишек, резвящихся у колонки, направляющих друг на друга струи прохладной воды. — Там нет души…

— Опять мы вернулись к тому, о чем говорили с твоими друзьями, — улыбнулась Полина, а ощутив, как влажная капля, «поцеловав» ее голень, потекла вниз, посмотрела назад. Сорванцы застыли и замолчали, сделав вид, что не причастны к тому, что струйка воды выстрелила в сторону белокурой женщины в красивом платье с перьями.

— Что такое?! — посмотрел на нее Толик. — Они обрызгали тебя?

— Нет, — зашагав вперед, ответила она. — Просто вспомнила, как в детстве с подругой кидали свежие куриные яйца с балкона на головы прохожих…

— Дааа?! — удивился он, широко открыв рот. — Ты способна на поступок исподтишка?

— Это было в детстве, в юридически несознательном возрасте, — махнула она рукой.

Мимо, оставив шлейфом клубы пыли, пролетел красный, обтекаемый, словно капля, автомобиль. Сзади послышались радостные улюлюканья ребятни. Пара молчала. Их разморило. Обдувавший ноги ветерок, остужавший подошвы, был как спасение.

— Зря я предложил пройтись пешком, — произнес Толик, подумав: «Надо было попить из колонки».

— Ничего, — ответила она и вздохнула. — Осталось совсем чуть-чуть.

Она выдержала паузу. За это время они миновали остановку, под козырьком которой, прячась от солнца, ждала транспорт ветхая старушка, сжимавшая в правой костистой руке авоську с зеленым термосом внутри. Дойдя до перекрестка, Полина сказала:

— У меня из головы не идет разговор с сотрудницами об ауре и о том, что в процессе работы мы теряем часть своей души, если стараемся выполнить ее на отлично.

— К чему тебе эти размышления? — вздохнул Толя, ощутив пыль на языке и как влага из подмышек потекла ниже. — Все эти разговоры на философские темы, теории устройства мира, устройства духовного мира… Они не приводят к каким-нибудь последствиям. Они были придуманы, чтобы занять рот и язык во время встреч с образованными друзьями. Они не изменили планету и мировоззрение людей…

— Почему это? — остановила поток его слов Полина, посмотревшая в его глаза. — Ты хочешь меня убедить, что библейские заповеди никого не удержали от опасного шага? Чушь!

— Не самый удачный пример, но и по нему отвечу: горстку людей они удержали, — сказал он, пожав плечами. — Конечно, если бы их не было и люди не боялись бы расплаты после смерти, то все было бы куда хуже. Но вместе с тем они не решили всех проблем…

Пара пересекла улицу Комсомольскую, повернула направо, перешла улицу Невельскую, оказавшись около высокого длинного бело-пыльного забора, вдоль которого они и пошли. Толик говорил:

— Вот тебе пример! Некоторые писатели пишут книги, в которых пытаются научить читателей добродетели, привить чувства долга, ответственности и так далее. Вот «Преступление и наказание» Достоевского. Казалось бы, люди должны осудить действия главного героя-преступника, убийств должно стать меньше, но я сильно сомневаюсь в том, что кого-то остановил этот литературный образ.

— Ты думаешь, что книги не учат людей?

— Только если это не учебники, — ответил он. — Да и те не всегда. Нас учит опыт, личные ощущения и переживания, и мы поступаем так, как нам удобнее и лучше. Если человеку нравится убивать и ему хорошо жить в тюрьме, то он будет стараться вернуться туда обратно.

Он замолчал. Она не ответила, не возразила. Мысли в голове ворочались с трудом. Впереди показался их дом. Они пересекли дорогу по наземному пешеходному переходу, дождавшись, пока проедут автомобили, не спешившие уступать путь людям, несмотря на предписания правил движения.

Зайдя в квартиру, оба поспешили в ванную комнату. Включив холодную воду, вместе встали под душ, поливая друг друга освежающими струями.

— А тебе можно так? — вдруг спросил Толик, отвернув от невесты рассекатель.

— Не надо принимать беременность за болезнь, — сказала она.

Потом, насухо обтершись махровыми полотенцами, выданными мамой по приезде, они оделись в минимум одежды: шорты, а для Полины еще топик. Пошли на кухню, где она занялась приготовлением ужина, он раскрыл журнал «Рекламный бизнес» и принялся читать вслух интересные статьи о кампаниях, проводимых известными торговыми марками по всему миру.

Часов в шесть с минутами пришла мама. Ей понравился аромат подарка. Она даже прослезилась. Потом еще раз предложила сыну собрать ужин с родственниками, с теткой и сестрой, с остальными, на что он согласился, сказав: «Но только не сегодня».

Они поужинали, уселись перед новым телевизором, посмотрели кинофильм про инопланетных монстров, атаковавших Землю, а в половине двенадцатого легли спать, предварительно открыв настежь окна, на рамы которых для защиты от насекомых пригвоздили канцелярскими кнопками марлю. Спали крепко, без сновидений. Полина с Толиком не обнимались во сне, потому что было жарко. Мама не укрылась, предпочитая спать в одной ночной рубашке с подушкой под головой. Часов в шесть утра за тридцать минут до того момента, как должен был сработать будильник мамы, затренькал ее сотовый. Она забыла отключить аппарат на ночь. Женщина тут же проснулась. Ища телефон в сумочке, она думала: «Случилось что-то плохое, иначе в такую рань никто бы не позвонил». Она была права.

Он проснулся от звука плача. Сперва он подумал, что ветер за окном раскачивает деревья и они скребут ветками по стеклу, но прислушался и понял, что ошибся. Из комнаты матери доносился плач, иногда переходящий в скулеж, вой. За окном же было светло, солнечно, занимался отличный летний денек. Это так резко контрастировало с долетавшими до ушей звуками.

Толик повернул голову в сторону Полины, она не шелохнулась. Ее руки обнимали подушку. Он осторожно, чтобы не потревожить сон любимой, встал. Пружинная сетка кровати качнулась. Натянув шорты, молодой мужчина вышел из комнаты.

Когда он отворил дверь комнаты, из которой доносился плач, мать повернула лицо в его сторону. В ее правой руке был зажат телефон. Ворот ее ночной рубашки был влажным, скорее от пота, чем от слез.

— Что произошло? — подходя к ней, присаживаясь на край кровати, спросил он, подспудно понимая, что пришли вести об отце.

— Звонили из милиции, просили приехать в морг. — Она произнесла слово «морг», словно отрыгнула игольчатую, небольших размеров рыбью кость, раздражающую гортань. — На опознание.