Юлия Бакирова - Убийственная реклама, или Тайна работодателя

— Куда нужно ехать? — Он накрыл правой ладонью руки матери, сложенные крест-накрест на коленях.

— В криминальный морг, это в пригороде. — Она задумалась, потом продолжила: — Я там бывала уже один раз. Помнишь, тогда?

Он кивнул, но не стал успокаивать ее, говоря, что на этот раз снова может выйти ошибка, не обязательно они обнаружат труп отца. Мать сама предположила:

— Возможно, это снова не он.

— Возможно, — закивал Толик, сжав пальцы левой руки и ощущая, как напряглись мышцы предплечий.

— Полина… Она спит?

— Да, — ответил он. — Не будем ее будить пока. Ты умойся, а потом мы поедем.

— Хочешь кушать? — спросила мать, вставая с кровати, зевая.

— Кофе выпью, а ты? — вставая, поинтересовался он.

— Я поем немного. А сейчас я переоденусь, подожди на кухне, — попросила женщина, направляясь к шкафу.

Толик вышел, прошел в ванную комнату, умылся. Когда он дочистил зубы, то вошла мать. Он спешно вытер лицо полотенцем, пошел на кухню. Снял чайник с плиты, открыл крышку, посмотрел, хватает ли воды. Пришлось долить из-под крана. Чайник отяжелел. Он отставил его на одну из конфорок, взял коробок спичек со стола, зажег огонь той, что была с самым большим диаметром, поставил чайник сверху. В этот момент зашла мать. По ее внешнему виду нельзя было сказать, что она только что плакала и что она переживала внутри. Сам он нервничал, чувствуя, как вокруг сердца постоянно что-то сжимается, то усиливая хватку, то ослабляя ее. Если бы он не принимал в течение месяца успокоительное, то давно рванул бы в морг, разбил бы все вокруг, потерял сознание от напряжения, которое переполняло бы его. Но он переживал тихо, не выражая своих эмоций внешне.

— Кофе? — обратился он к матери, которая кивнула в ответ.

Женщина подошла к холодильнику, достала оттуда салат из помидоров и огурцов, заправленный подсолнечным нерафинированным маслом. Поставив тарелку на стол, она вынула из хлебницы остатки вчерашнего батона.

— Покушай, — позвала она сына. — Даже если сейчас не хочешь, то все равно поешь.

— Обойдусь кофе, — ответил он, снял чайник с конфорки, залил кипятком гранулированный коричневый дар бразильского производства. Вверх поднялся ароматный пар.

Они сидели за столом, молчали, вошла Полина. Она была растрепанная, словно нахохлившаяся пташка, промокшая под дождем. Прикрыв рот ладонью, она зевнула, потом хотела улыбнуться, но, взглянув на лица сына и матери, спросила:

— Что-то произошло? Вы так выглядите…

Вместо слов она сделала руками в воздухе неопределенное движение, видимо, означавшее, что смотрятся они не очень радостно. Толик улыбнулся, осознавая, что вышло натянуто и ненатурально, и понимая, что не сможет солгать.

— Все хорошо, Полина, — произнесла мать, макая ломтик батона в образовавшийся от нарезанных помидоров и огурцов сок. — Просто мы разговаривали на грустную тему, вот и все.

— Присаживайся, — предложил Анатолий, сделав вид, что с интересом разглядывает пузыри, образовавшиеся на поверхности кофе.

— Я еще не умывалась, — ответила женщина, развернулась и вышла с кухни.

— Не надо ей сейчас говорить, — прошептала мать, насаживая на зубья вилки ломтик огурца. — Это может оказаться не отец, во-первых. А во-вторых, ей лучше не тревожиться. Это опасно.

— Беременность — не болезнь! — отозвался Толя. Он возражал матери по привычке, усвоенной с детства.

— Не будем об этом, — отрезала она, насаживая красный сочный полумесяц помидора.

Она не донесла его до рта. Он соскользнул с зубьев и упал на край стола, разбрызгав вокруг сок, а затем полетел на пол. Толик проследил траекторию полета овоща, плюхнувшегося вниз, около одной из ножек стола. Он нагнулся и подцепил пальцами маслянистую субстанцию, потом встал со стула, подошел к помойному ведру и выбросил помидор туда.

— Надо протереть пятно, — сказала мать, но с места не встала.

Анатолий взял оранжевого цвета тряпочку из целлюлозы, предназначенную для мытья посуды, опустился на корточки и вытер ею сок. Потом вернулся к раковине, сполоснул тряпку, выжал ее. Мать никак не прокомментировала его действия. Если бы она не была подавлена, шокирована, то непременно устроила бы ему выволочку за такое. Она вспоминала, как в прошлый раз ездила в морг, зашла внутрь, увидела сразу много голых бледно-синих стоп, торчащих с полок, ощутила тошнотворный запах какого-то химического вещества и гниющей, несмотря на холод и обработку, органики. От этих воспоминаний ей еще сильнее захотелось есть, поэтому она встала, открыла дверцу гарнитура, висящего на стене, достала овсяное печенье и вернулась с пакетом на место.

— А в меня не лезет, — сказал Толик, перебив ее полусознательное состояние.

Вошла Полина. Она была расчесана, но волосы еще были мокрыми. Глаза ее блестели, губы были яркими, словно накрашенными помадой, щеки отливали розовым. От нее приятно пахло гелем для душа и нежным ароматом, приобретенным вчера.

— Ты очаровательна, — вставая, выразил восхищение Толик, на мгновение позабыв о том, куда они должны будут поехать через несколько минут.

— Садись, Полин, — предложила мать, посмотрев на невестку. — Ты действительно красивая. Моему сыну очень повезло.

— Он у вас сам ого-го, — присаживаясь, ответила блондинка.

Анатолий налил ей кофе, достал молоко из холодильника и поставил на стол. Мать съела пять круглых печений, предварительно вымочив их.

— Полина, — обратилась она. — Я попросила Толика сходить со мной до работы, забрать одну вещь для его тети, моей сестры…

— Да, милая, — стоя над невестой, подтвердил он. — Я туда и обратно, а потом мы пообедаем и пойдем навестим тетку. Некрасиво с моей стороны заставлять ее ждать с визитом. К тому же у нее тоже отпуск, она должна быть дома.

— Ладно-ладно, — согласилась Полина, макнув печенье в молоко, отчего то из чисто-коричневого стало белесым.

Она проводила их, заперла дверь, ощущая какую-то недосказанность, но предпочитая не выспрашивать что к чему. Зайдя в кухню, она включила радио «Россия», висящее на стене около входа. Передавали сводку криминальных новостей. Она села за стол продолжать завтрак.

Мать убедила его поехать на муниципальном транспорте. Она объяснила это тем, что еще слишком рано для работников морга. Мол, они не подготовились и нет ничего страшного в том, что они припозднятся. Ее слова были неубедительными. Но Толик, понимая желание матери оттянуть момент опознания, согласился.

Они поднялись пешком на улицу Комсомольскую, прошли к остановке. Там около получаса им пришлось ждать троллейбус, забитый людьми, словно консервная банка селедкой. Запах внутри был соответствующий, только вместо маринада воняло перегаром и потом, которые безуспешно пытались скрыть жевательной резинкой и дезодорантом.