Давид Гроссман - С кем бы побегать
- Название:С кем бы побегать
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Фантом Пресс
- Год:2004
- Город:М.
- ISBN:5-86471-342-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Давид Гроссман - С кем бы побегать краткое содержание
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.
В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…
По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом. Тамар — певица, мечтавшая о подмостках лучших оперных театров мира, но теперь она поет на улицах и площадях, среди праздных прохожих, торговцев шаурмой, наркодилеров, карманников и полицейских. Тамар тоже ищет, и поиски ее смертельно опасны…
Встреча Асафа и Тамар предопределена судьбой и собачьим обонянием, но прежде, чем встретиться, они испытают немало приключений и много узнают о себе и странном мире, в котором живут. Давид Гроссман соединил в своей книге роман-путешествие, ближневосточную сказку и очень реалистичный портрет современного Израиля. Его Иерусалим — это не город из сводок политических новостей, а древние улочки и шумные площади, по которым так хорошо бежать, если у тебя есть цель.
С кем бы побегать - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Я на игле.
Тамар ответила немедленно, не поднимая головы от тарелки:
— Хо бро.
«Ты хотел бросить». Она уже осознала, что, несмотря ни на что, Шай по-прежнему понимает ее с полуслова. Еще один добрый знак. Как в детстве, когда им запрещали иногда разговаривать за едой, когда пытались как-то ограничить их бесконечное погружение в свой собственный, закрытый для взрослых мир. В те дни первых слогов им было достаточно: «Я хо спа» или «Фу ка га».
Шай ответил только минуты через две:
— Не мо один.
— Вместе.
Он опустил голову в ладони, и казалось, она весит целую тонну. Тамар вспомнила песню на слова Эмили Дикинсон «I felt a funeral in my brain», [35] «Звук похорон в моем мозгу…» ( англ. ).
которую пела в хоре.
Его пальцы вдруг так задрожали, что Тамар испугалась. Все, наверное, видят, что тут происходит. Он написал:
— Ты не мо од.
Она ответила:
— Я мо.
Он:
— Уди отсю.
Тамар:
— То с тоб.
Вдруг он застонал. Это был громкий, утробный стон. Быстро встал и, пытаясь ухватиться за стол, перевернул стакан. Наступила тишина. Он хотел поднять стакан, но не смог. Стакан попросту выпрыгнул из его пальцев, словно был намазан маслом. Шаю пришлось схватить его обеими руками. Это заняло, наверное, секунды три, но казалось, что продолжается бесконечно. На лбу Шая выступила испарина. Все смотрели на него, прекратив жевать и разговаривать. Шай пошатнулся, перевернул стул, дернул рукой, словно отмахиваясь в отчаянии, и выбежал из комнаты.
Тамар проглотила пюре, яичницу, хлеб. Все, что было. Только бы не поднимать головы и не видеть их глаза.
Кто-то тихо сказал:
— Эх, парень, если он сейчас не выкарабкается, то так всю жизнь и пойдет…
Снова воцарилось неприятное молчание. Быть может, потому, что упомянули будущее, то самое будущее, на которое наложили табу, которого не существует.
Какая-то девушка, похоже появившаяся недавно, спросила, что это за парень, и ей ответили, что он из самых отмороженных. Но кем он был, не унималась та, и Тамар замерла на стуле, будто окаменела. Кем он был? Его уже отпевают. Она сцепила зубы. Поди опиши Шая, обрисуй в двух фразах это удивительное сплетение всех мыслимых противоречий, из которых он состоит.
— Но он никогда не разговаривает, правда? — спросила новенькая с присущим всем новеньким нахальством.
Ей ответило сразу несколько голосов, и Тамар почувствовала, с каким азартом говорят о Шае, сколь притягательной загадкой он является здесь.
Да, сперва вообще думали, что он немой. Но играет как дьявол. Только без черняшки он уже не способен, зато когда играет под этим делом, деньги текут рекой. А что, им даже телевидение заинтересовалось, Дуду Топаз собственной персоной его случайно услышал на улице и пригласил в свою передачу, да Пейсах не разрешил, сказал, что тот еще не созрел для этого…
— Джимми Хендрикс Пейсаха, вот он кто такой, — сказал один из музыкантов, и Тамар расслышала в его голосе хорошо знакомую ревность. Когда посторонние говорили про Шая, в их голоса всегда примешивались зависть и ревность. — И Джеймс Моррисон в придачу. Талантище — гаси свет, только жуть до чего докатился…
Есть она уже больше не могла, даже ради того, чтобы скрыть свое состояние, и потому сидела неподвижно, молясь, чтобы никто на нее сейчас не смотрел. Дело было не только в состоянии Шая, но и в его отказе принять ее помощь. Именно об этом и предупреждала Лея, утверждая, что он окажется не готов, просто не способен помочь ей, да что там помочь, хотя бы пойти навстречу.
— Но ведь он просил, чтобы я пришла! — сердилась Тамар. — Он сам позвонил и умолял, чтобы его спасли!
А Лея снова и снова объясняла, что он испугается малейшей перемены в своей ужасной жизни, испугается, что возникнут проблемы с наркотой, которой у него сейчас вдоволь.
В голове Тамар разрастался ужас. Как она вытащит его отсюда против воли? Что-то в груди сорвалось и стало падать в бесконечность. Вот тебе, дорогая моя девочка, лилейная фантазерка, вот тебе самое слабое место твоего грандиозного проекта.
Ведь она предусмотрела все случайности. С почти безумной тщательностью оттачивала она свой план, стараясь заранее расписать все поэтапно, включая все проблемы, с которыми может столкнуться, пока не встретит его здесь. И с той же дотошностью, не знавшей компромиссов, планировала, как будет в одиночку заботиться о нем после того, как вытащит его отсюда; подсчитывала, сколько в точности свечей и спичек ей понадобится в пещере; не забыла принести туда и открывашки, и мазь от комаров, и бинты. И только об одной мелочи она не подумала: как его отсюда вытащить, если у него не найдется сил и решимости уйти добровольно.
Изумление перед собственной слепотой придавило ее. Как это случилось? Почему она отмахнулась от всех предостережений, почему была так глупа и бездумна? Тамар встала и отнесла тарелку в раковину. За окном несколько ребят и девушек уже сидели на земле. Тамар увидела зеленую шевелюру Шели, склоненную на плечо здоровенного парня. Другой парень, с длинной косой и чертами индейца, взял гитару и запел. Тамар открыла окно, чтобы глотнуть немножко воздуха, и песня захватила ее. Она была не в силах сопротивляться ее мрачновато-томному ритму:
Экстази белый
Для широкой массы,
ЛСД синий —
Платите в кассу.
Маленько анархии,
Чтоб детки не скучали!
Чуть-чуть раскрепостились —
В тюрягу попали…
Окружившие гитариста ребята и девушки в такт ему подвывали:
Как-такое-де-лают,
Как-такое-де-лают…
А парень:
Нет надежды розовой,
Знаю: не вернусь и я.
Дохнем, разлагаемся —
Ре-во-лю-ция…
И все сначала, в том же монотонном ритме. Тамар покачивалась в такт, ненавидя слова и стараясь украсть у музыки немножко сил. Снова и снова хлеща себя этим припевом: «Как-такое-делают?» Как забывают подготовить самую главную часть плана?
И как же ужасно еще раз убедиться, насколько сильна в ней эта пятая колонна, эта крысиная стая, грызущая ее изнутри. Она не знала, как теперь быть. Отказаться от всего? Вернуться домой с поджатым хвостом? Еще одна черная крыса мчится вприпрыжку через давно знакомые ей станции, трется задом о дорожные знаки, громко пищит, издеваясь: «Ничего удачного у тебя в жизни не получится! Фантазерка! Подлинная жизнь всегда…» Вот уже и вся стая собралась вокруг, подняв чудовищный писк: «Именно поэтому-то ты и не сделаешь серьезной вокальной карьеры! Всегда будешь сама себя подводить! В лучшем случае получишь второстепенные партии — всяких Барбарин поначалу и Марцеллин потом, когда состаришься, а в середке, может, какую-нибудь Фрускиту. Всю жизнь промаешься в одиночестве между любительскими труппами домов культуры. Максимум — станешь дирижершей убогого хора. И между прочим, ни разу и не влюбишься по-настоящему, ведь у тебя в душе не хватает одного винтика. И детей у тебя не будет, ясное дело…»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: