Малькольм Брэдбери - Профессор Криминале

Перед нами появилось замечательное кушанье «террин» из мяса, птицы и, бесспорно, лучшей дичи Суаньского леса, но я едва его коснулся. «Значит, вы считаете, что я в этом замешан», — произнес я. «В чем?» — спросила Козима. «Откуда же мне знать? — ответил я. — Я думал, вы мне скажете. Туда я ездил, чтобы сделать фильм о Басло Криминале». «Но вы встречались там со странными людьми, — сказала Брукнер. — Мы надеялись, что вы поможете нам найти настоящего сообщника». «Какого настоящего сообщника?» «Я говорила, кажется, что ее быстро вывезли, — сказала Брукнер. — На бульваре Эдуарда Гиббона ее поджидал молодой человек на красной «БМВ». Может, вы его узнаете на этих фотографиях?» — она вновь заглянула в сумку. «Не трудитесь, — сказал я, поскольку многое тотчас же стало на свои места. — Это Шандор Холло, Холло Шандор. Венгерский устроитель».

«Я так и думала, — сказала Брукнер. — Стало быть, вы знаете его?» «Да, знаю, — сказал я. — Когда-то Холло был философом. Я виделся с ним в Будапеште. На самом деле это он, пожалуй, и устроил мне всю эту свистопляску. Он устроил мою встречу с Илдико. Возможно, он устроил всю ее поездку. Бароло, Лозанну, все». «А не из госбезопасности ли он?» — вопросила Козима. «Да вряд ли. По-моему, он на переднем крае свободного рынка. Вы должны выделить ему субсидию. Он яппи, он устраивает дела». «Значит, он провел вас за нос?» — сказала Козима. «Занятно с вами разговаривать, — заметил я. — Вы употребляете слова, которых я годами не слыхал. Но вы правы. Это он со мною и проделал».

«А вы очень хорошо знакомы с этим человеком?» «Мы виделись с ним раз за ленчем, когда он познакомил меня с Илдико». «Прошу прощения, мне кажется, что эта девушка вам, может быть, и не такой хороший друг», — сказала Козима. «Она была прекрасным другом мне, — ответил я, — но, вероятно, я был не единственным ее хорошим другом». «Криминале тоже принадлежал к числу ее друзей?» — спросила Козима. «Именно, — ответил я. — Поэтому с чего бы ей объединяться с Холло и выкрадывать у Криминале гонорары?»

«Может, дело тут в другом, — сказала Козима. — Эти швейцарские счета интересовали многих. Почему?» «Наверно, потому, что на них было много денег?» — предположил я. «Но еще и потому, что они были не совсем такими, как казалось», — объяснила Козима. «Как люди в этом ресторане», — обронил я. «Такой, к примеру, человек, как Криминале, — продолжала Козима. — С венгерским адресом, американским паспортом, имеет счет в швейцарском банке. Выдающийся философ, человек, которому повсюду доверяют. Он может всюду ездить, служить посредником между Западом и Востоком. Он накоротке с великими, он может бывать там, где не бывают даже дипломаты. За ним не наблюдают, он вне подозрений. Идеальное прикрытие, вы не считаете?» «Возможно, — согласился я. — Но только для чего?» «Вы что, действительно не знаете?» — спросила Козима. «Конечно нет, — ответил я. — Я ни о чем понятия не имею». «Почему венгерские власти позволяют Криминале иметь на Западе счета? — сказала Козима. — Конечно потому, что можно их использовать и для другого. Для размещения на них партийных фондов. Для проворачивания крупных тайных сделок. Для покупки технологий. Их могли использовать другие люди».

«Вроде Илдико», — сказал я. «Мы не исключаем, что она служила гончей», — сказала Козима. «Ну, ежели вы про умение выслеживать...» «Вы прекрасно понимаете, имеется в виду гонец женского пола, ну, который возит деньги тем, кого подмазывают, — объяснила Козима. — В Европе представители любой профессии имеют независимо от пола равные возможности. Она могла ввозить и вывозить что нужно. С нашей точки зрения, затем она в Лозанну и приехала. Те двое и не знали, может быть, что это деньги Криминале». «Исчезновение миллионов, — догадался я, — вот в чем, по-вашему, я был замешан». «Согласитесь, ваше поведение выглядело крайне подозрительно». «Ну а теперь?» — спросил я. «А теперь мы думаем, что вы, наверное, почти, хотя и не совсем, тот, за кого себя выдаете», — отвечала Козима. «В ваших устах это огромный комплимент», — заметил я. «Поймите, что подобное в моей работе бывает крайне редко, — пояснила Брукнер. — А-а, вот и омары». «Отлично», — с облегчением сказал я, так как, говоря по правде, начал понимать, что нет предела неприятностям, которые можно навлечь на свою голову, проникнув в непростой мир Басло Криминале.

У меня есть масса оснований помнить вечер, проведенный с Козимой лицом к лицу, в шикарном ресторане на Гран-плас. За окнами его бельгийцы жили своей обычной жизнью — ели шоколадки, разбивали свои превосходные машины, не могли решить, страна ли Бельгия вообще. Внутри влиятельные еврократы за едой обдумывали наше общее грядущее. Рядом с нашим тихим столиком возникла серебристая тележка с розовыми исполинскими ракообразными. Почтительные виртуозы хирургии с помощью замысловатых инструментов изрубили оных на куски. Другие подхалимы в черных сюртуках вручили нам серебряное оружие и повязали пластиковые нагрудники. Хирурги положили плоть ракообразных на тарелки и накрыли их серебряными колпаками. Затем метрдотель Арман, держа руку за спиной, с почтением водрузил тарелки перед нами и снял широким жестом колпаки, показывая, точно незадачливый волшебник, что под ними ровно то, что мы и видели. «Вундербар!» — сказала Козима.

Меня же волновала, не давая мне покоя, мысль о совлечении иных покровов. Непросто было снова оказаться в странном заговорщическом мире фройляйн Брукнер, умевшей делать тайны из чего угодно, обнаруживая заговоры там, где я не видел их. Не знаю (до сих пор), поверил ли я хоть единому ее словечку. Но я должен был признать, что в ее версии произошедшего в Лозанне была некая странная логика. Мне ужасно нравилась (и продолжает) Илдико, как, думаю, и я ей, но и впрямь похоже, что она просто-напросто меня дразнила и использовала в своих интересах. Я восхищался Криминале (и по-прежнему им восхищен), и мне казалось, что его отлучки и разъезды — часть обычной его жизни; но в то же время так мог вести себя преследуемый и гонимый человек. Я не был готов принять мир Козимы весь целиком, но я не мог и полностью его отвергнуть. В конце концов, по отношению ко мне она была необычайно проницательна и до сих пор держала меня на крючке.

«Не могу поверить, Козима, — сказал я, когда официанты удалились. — Криминале был, не сомневаюсь, выше денег». «Да, они ему платили столько, чтобы он о них не думал», — отвечала Козима в повязанном нагруднике. «С чего бы это коммунистам капиталы свои вкладывать на Западе?» — спросил я. «Но коммунизм удержаться на Востоке мог только таким путем». «Уж не хотите ли вы меня уверить, что капиталисты предоставляли коммунистам ипотечные кредиты?» «Почему бы нет? — отозвалась она. — У коммунистов сроду не было нормальной экономики, Ленин позабыл ее придумать. Подкуп, бартер, черный рынок. Если бы вы сколотили капиталец, вы бы положили его в русский банк? Запад нужен был партийцам как банкирская контора. А для этого им требовались люди вроде Криминале».