Елена Бажина - В часу одиннадцатом

Матвей говорил о том, что, считая себя самым грешным человеком на земле, он каждую минуту опасается в чем-либо прогневить Бога. Оказывается, — и Александр удивился, услышав такое признание, — Матвей считает себя недостойным делать какое-либо дело, но делает его только потому, что так ему повелел Бог. Ему поручил Бог некие дела, — вот, например, воспитание таких заблудших овец, как Аня, и он старается делать это дело со страхом. Николай, со своей стороны, добавил: что касается его, то он делает свое дело “по страху ада”, потому что не может не делать его, так как оно поручено ему свыше.

— Так почему, узнав про Василия Степановича, ты сразу не потребовала его адрес? — вопрошал Николай.

— Я уже сказала, Ксения Сергеевна устала, и не захотела больше разговаривать, — ответила Аня.

Матвей возразил сурово, что причина, возможно, не в Ксении Сергеевне, а в Ане, которая не смогла правильно повести разговор, не смогла вызвать к себе доверие и много чего еще не сумела сделать. Антон, напряженно слушая, постепенно начинал понимать, в какую историю угодила Аня: она привозила продукты Ксении Сергеевне, престарелой больной женщине, что-то знавшей о некоторых тайных верующих в Ярославской области. Об этой общине и должна была разузнать подробнее Аня, это было ее заданием, которое она не выполнила. Особенно интересовал Матвея и Николая адрес некоего Василия Степановича.

Матвей говорил, что внутренние пороки Ани помешали ей сделать это. Если Ксения Сергеевна не дала адресов, сославшись на усталость, и попросила на тот момент завершить разговор, значит, Аня не смогла расположить ее к себе. Аня должна раскаяться в этом, потому что в результате едва не “провалила” важное дело, — Александру показалось, что он хотел сказать “операцию”, и даже стало страшновато. Аня должна была признать, что она виновата, раскаяться перед всеми, а потом еще пойти на исповедь. И вообще она должна чувствовать себя виноватой во всем пред всеми, и тогда, может быть, что-то будет получаться в ее делах.

Александр вспотел, слушая все это. Вот она, правда жизни. Вот как живут серьезные, ответственные люди.

— А теперь скажи, — с самодовольством и каким-то азартом произнес Матвей, — какие внутренние пороки, твои, разумеется, какие недостатки, какие свойства личности привели к этой ошибке?..

“Ну, это уж слишком, — подумал тогда Александр, — кто они такие, чтобы до такой степени ее судить?” И тотчас поправил себя: “Я ничего не понимаю. Ничего в этом не понимаю. Это действительно очень действенный духовный метод, они знают, что делают”.

И Матвей снова говорил о том, что каждый человек, чтобы исправиться, должен ощутить себя нравственным уродом, и прежде всего Аня, потому что она действительно хуже всех. Он еще не встречал человека, который бы так неудачно делал все, что ему поручают.

— И последнее, — торжественно произнес Матвей, — зачем ты купила этот плащ?..

— Я купила на свои деньги, — возразила она. — Деньги мне дала тетя…

— Это неважно, кто дал тебе деньги. Это греховный поступок. Надо было посоветоваться, прежде чем делать такие вещи. Это еще раз говорит о том, что ты забываешь, что живешь в общине.

Слушая, Александр готов был поверить в то, что Аня действительно, в отличие от всех и от него самого, является каким-то безнадежным, потерянным, грешным, ни на что не способным существом. И это помогало ему понять и принять сегодняшнюю сцену. Он даже попробовал представить себя на ее месте, но от этого ему стало неприятно. Нет, пусть каждый остается на своем месте, решил он, а равенства и справедливости, как известно, все равно не существует.

Потом все вышли на кухню, и уже в более свободной обстановке продолжался разговор о жизни. Матвей смеялся, получив, очевидно, удовлетворение от воспитательного процесса.

Александр старался не смотреть на Аню, как будто действительно принимал участие в чем-то нехорошем. Она говорила, что готова исправить свою ошибку, поехать и поговорить, убедить дать адреса…

— Отвези ее завтра, — небрежно сказал Матвей, обращаясь к Александру. — Съезди с ней к Ксении Сергеевне. Узнайте адрес, — добавил он, обращаясь к ним обоим.

— А если она снова не даст адрес этого Василия Степановича? — спросил тем не менее Александр.

— Значит, ты не справился со своей работой, — вмешался Николай. — Если нужно добыть адрес, фотографию или рукопись, ты должен добыть ее как угодно, какими угодно средствами. Ты должен добыть все, что понадобится.

— Разве можно пользоваться какими угодно средствами? — в который раз наивно спросил Александр.

— Если это нужно для дела, то можно, — ответил Николай.

— А если она спросит, почему я вдруг приехал?

Николай подумал и сказал хмуро:

— Тогда скажешь, что Бог тебя послал. А ты вот что, — сказал он, оборачиваясь к Марине, молчавшей подавленно во время всего разговора. — Завтра Алевтина едет с детьми в деревню. Поедешь с ней помочь по хозяйству. Огород копать, с детьми посидеть. В общем, собирайся…

— И ты за время всего этого разговора ни разу не имел никакой своей мысли, тебе нечего было сказать от себя, возразить? У тебя совсем не было своего мнения?..

— Сказать? Мнение? Нет, я должен был наблюдать и делать для себя выводы… Ведь для этого меня и позвали…

На следующий день Александр повез на пыльном жигуленке Аню к Ксении Сергеевне в Новые Черемушки, и тогда ему довелось узнать чуть больше о том загадочном деле, которое нужно было делать любой ценой.

Есть общины, рассказывала ему по дороге Аня, настроение которой сегодня было получше, чем вчера, тайные общины, которые сохранили много церковных ценностей — иконы, книги, разную церковную утварь… “И вы что же, это все собираете?” — спросил Александр. “По возможности мы пытаемся узнать о них все что можно… Николай хочет изучить их, и мы все должны помогать ему”, — кратко сообщила она. Очевидно, ей тоже были даны указания не откровенничать даже с Александром. “Кто это “мы”? — попытался все-таки выяснить Александр. — Меня никто не спрашивал, мне не говорили об этом. А ты? Ты зачем это делаешь?” “Меня благословил батюшка”, — снова кратко ответила она.

Ах, вот оно что. Тогда понятно. Этот ответ для Александра был исчерпывающим, как виза в паспорте. “Батюшка благословил” — это как волшебное слово, как “сим-сим, откройся”, это тайное невидимое решение о судьбе человека, который сам о своей судьбе ничего не знает и даже думать не смеет. “Батюшка благословил” — это невидимый указ в пока что еще видимом мире, это все равно что тайное посвящение, поручение на некой мистической службе, смысл которой мало кому из окружающих понятен.

Ксения Сергеевна была худенькой, маленькой пожилой женщиной, почти прозрачной. Она была настолько доброжелательной и открытой, что Александр даже испугался: как можно было прожить жизнь с такой душевной простотой? “Здравствуйте, Ксения Сергеевна, — говорит Аня. — Это Александр, познакомьтесь, мы привезли вам продукты. Как себя чувствуете?..” “Ну что вы, спасибо, намного лучше, чем три дня назад. Да вы садитесь. Сейчас я заварю чай”. “Да вы не волнуйтесь, мы сами все сделаем. Кстати, мы вот и чай привезли, и сахар. А это вот еще крупа гречневая, не продел, и рис хороший. Это масло подсолнечное, рафинированное”. “Вот это да, — отвечает Ксения Сергеевна, — совсем прозрачное подсолнечное масло, я никогда не видела такого. Мне рассказывали, что старые люди умирают прямо в очередях, но я ведь сейчас ну разве что до угла дойду, а как дальше — не знаю. Но вот ко мне в гости Василий Степанович приехал из-под Ярославля, привез огурцы маринованные, молоко домашнее. И как только он все это довез?.. Да, сколько я вам должна за это?”