Мигель Сильва - И стал тот камень Христом

Хор левитов и старейшин, руководимый Анной и Каиафой, обтекает двумя ровными струями курульное кресло Пилата, окружая его, и причитает гнусавыми голосами:

— Не страдай по крови, которая прольется, и не скорби напрасно, о могущественный прокуратор Понтий Пилат! Ибо только мы будем в ответе за эту смерть. Праведник не должен быть казнен, это так, но бунтари, превозносящие себя и хулящие небо, должны быть наказаны. Тот, кто святотатствует, выдавая себя перед народом за Сына Божьего, должен умереть. Тот, кто, не страшась суда праведного, почитает себя за царя иудейского, должен умереть, и никто не станет его оплакивать. Не терзай свое щедрое сердце укорами и сомнениями, о великодушнейший Понтий Пилат! Ибо смерть галилеянина-богохульника не заденет и тенью твою чистую совесть. Мы, законные представители Израиля, возглашаем смерть Назарянина подвигом, который кроет нас славой. Да будет кровь Иисуса из Назарета на нас и на наших детях!

Драма в претории завершилась. Понтий Пилат встает на своем помосте и скрещивает руки на груди, словно в ожидании восторженных возгласов и рукоплесканий.

Один из свидетелей этой страшной истории рассказал обо всем Никодиму бен Гуриону. Мудрый друг Иисуса со вниманием выслушал рассказ, а потом заперся в комнате наедине со своими книгами и стал сам с собой рассуждать:

— Если какому-нибудь ученому писцу в далеком будущем придет на ум отобразить в своих писаниях суд над скромным плотником из Галилеи, объявившим себя Сыном Божьим, такой описатель этих в общем обычных событий, если он и найдется, скажет, что римский прокуратор Понтий Пилат сделал все, что было в его силах, чтобы спасти пленника от смерти, которой громогласно добивались люди из Иерусалима. Великий комедиант Понтий Пилат, мол, хотел спасти, да не смог, но ведь римский магистрат среди других своих прав имеет и право отпускать на свободу узника, если сам считает его невиновным, а римлянин этого не сделал. Великий гистрион [40] В Древнем Риме — профессиональный актер из народа. Понтий Пилат, мол, хотел спасти, да не смог, но ведь он презрел, пожав плечами, и мольбу своей супруги Клавдии Прокулы, которую так любит и которой обязан своей высокой должностью, хотя она просила помиловать Назарянина. Великий лицедей Понтий Пилат, мол, хотел спасти, но отдал пленника палачам, чтобы его привязали к столбу, полосовали плетями, плевали в лицо, надели терновый венец и выставили на посмешище перед толпой, как истерзанного до крови бродягу. Великий лжец Понтий Пилат, мол, хотел спасти, но повелел своим легионерам вести его на Голгофу, пиная и взвалив на израненные плечи бревно, к которому его должны прибить. Великий злоумышленник Понтий Пилат хотел спасти его, но приказал в конце концов распять, что считается самой жестокой и самой позорной среди всех казней, придуманных человеком. Все это сделал милосердный римский прокуратор Понтий Пилат своими очень чисто вымытыми руками.

По велению римского прокуратора Понтия Пилата Иисус Назарянин и Иисус Варавва заточаются в одно и то же подземелье под башней Антонии, во тьме которого закованный в цепи Иисус Варавва пребывает в одиночестве уже не первую неделю.

Обоих возмутителей спокойствия ведут через толпу, которая уже безмолвствует, ибо ее желания удовлетворятся: Иисус Варавва получит свободу, а Иисус Назарянин будет распят. Приговоренный к смерти Иисус Назарянин идет, устремив вдаль ясный, отсутствующий взор; Иисус Варавва, который должен быть выпущен этим же вечером, шагает, не скрывая своей ненависти к освобождающим его тюремщикам и своего презрения к властелину, его помиловавшему.

Иисус Варавва отнюдь не разбойник с большой дороги, как говорится в смертном приговоре Пилата, а вожак повстанцев-зелотов. Обвинение, которое против него выдвинул прокуратор, было законным, поскольку римское право карает «распятием, смертью от диких зверей на арене цирка или ссылкой на остров» тех, кто свершает тягчайшие преступления, как, например, Варавва, убивший императорского солдата (но в этой дальней провинции Иудее представители Цезаря не тешили себя ни кровожадными зверями и не спроваживали преступников на острова, а попросту распинали). Иисус Варавва — вождь зелотов, приверженный своей земле и поднимающий народ против римского владычества, а все люди такого рода считаются бандитами и убийцам, как гласит надпись на дощечке, прибитой к перекладине, на которой их распинают.

Это старая история печальной борьбы иудейского народа, в частности, его самых обездоленных слоев, против идумейских угнетателей и римских захватчиков. Прошел почти век в междоусобных войнах и мятежах, заливших кровью палестинскую землю. Тысячи евреев были обезглавлены Иродом и его сыновьями, тысячи евреев были распяты римским воинством, тысячи евреев были проданы в рабство. Осады городов и сражения в открытом поле всегда завершались уничтожением плененных евреев. Последние восстания были подняты фарисеем Садоком в Иерусалиме (ибо вначале фарисеи были глашатаями израильских низов, поднимавшихся против иродианской деспотии и аристократии) и Иудой Голонитом в Галилее. Это движение, как и прежние, было разгромлено, однако на его пепелище родилось сообщество зелотов, которое не принимает покорности («затаись на время, народ мой, пока не схлынет ярость») сановных фарисеев, а пытается фарисейской доктриной [41] В частности, учением о существовании загробной жизни. оправдать наступательный порыв, приближающий освобождение и достижение конечной цели. Главный постулат зелотов: «Один Яхве — царь, ему одному мы служим»; под таким стягом силятся они выкинуть из Израиля завоевателей-язычников и установить теократию. Они решительно отвергают подати цезарю, налоги цезаря, обожествление цезаря, ибо сердцем своим не приемлют иного Бога и повелителя, кроме Яхве. Потерпев поражение от армий цезаря, они устраивают засады, затевают схватки, в которых умерщвляют римских солдат или жестоко избивают тех, кто помогает завоевателям. Прокураторы и префекты травят зелотов, как мелких хищников, но те снова объявляются там, где менее всего их ждут, и продолжают сражаться. Они не составляют какого-то политического единства, а действуют разрозненными группами, хотя все охвачены одним пламенем борьбы за независимость и равенство. Беспощадной мощи поработителей они противопоставляют фанатическую мощь порабощенных. Иисус Варавва — один из самых неистовых вожаков.

Прозвание «Варавва» означает «сын отца» (бар авва) или, по мнению других, «сын учителя» (бар раббан). Впрочем, оба толкования совместимы, так как и учитель и отец в Израиле почитаемы одинаково. Итак, Иисус Варавва идет в свое узилище вместе с Иисусом Назарянином.