Мигель Сильва - И стал тот камень Христом

Ирод Антипа ответил:

— И не одни поденщики и землепашцы восстанут против его казни. Иоанн Креститель — сын благородного священнослужителя, знаменитый плод Левиина колена, потомок любимого сына Моисея. Некоторые книжники считают, что он и в самом деле глас, возвещающий пришествие Мессии. Если я его обезглавлю без судилища, саддукеи возропщут: мол, оскорблен весь их род; фарисеи будут лить слезы: мол, как они его возлюбили; ессеи будут рвать на себе одежды; зелоты вытащат ножи из-за пояса. Его необъяснимая смерть может стать поводом для таких кровопролитных войн, какими были войны Матафии из Модина и Иуды Маккавея.

Иродиада, не будучи в силах вымолвить слово из-за душившей ее темной ненависти, спустилась с подиума и пошла к выходу. Она уже переступила порог, когда услышала звенящий голос тетрарха:

— Надо найти повод, который оправдал бы его смерть.

Иоанн Креститель между тем был заключен в самое темное подземелье, кишащее крысами, залитое гнилой водой. Его левую щиколотку сжимала цепь с тяжелым железным шаром на свободном конце, а цепь, охватившая правую руку, была прикована к громадному кольцу в стене. По ночам приходил, ковыляя, тюремщик и приносил ковригу хлеба с кувшином воды. Узник брал воду, но от хлеба отказывался.

Махеронский замок, который был возведен Александром Яннаем в военных целях, разрушен римлянами и заново отстроен Иродом Великим, сохранил в память о своем военном предназначении только искалеченные крепостные стены. Перестраивая интерьер, Ирод Великий отнюдь не придерживался иудейского стиля прежних времен. Просторные залы были убраны коврами и подушками для сидения, и при этом в них преобладали пронзительно красный и убийственно черный цвета. Длинные коридоры, украшенные тонкой деревянной резьбой, ветвились и пересекались, образуя лабиринт. Арки, инкрустированные бирюзой и зеленым эйлатом, соединяли высокие стены. В открытых двориках многочисленные водоемы и купели, одетые в бронзу, отражали облака и пополнялись дождевой водой. Многоцветные кирпичные террасы, выдававшиеся наружу, позволяли созерцать темное волнение Мертвого моря, смотреть на островерхие холмы, шеренгами уходившие в сторону иудейской пустыни, или вглядываться в тропки, прорезавшие кровоточащими царапинами голые крутые склоны. Внизу, в конюшнях, ржали резвые арабские кони. А еще ниже, в подземном узилище, вот уже десять месяцев томился в цепях Иоанн Креститель, не видя рядом никого, кроме пауков и крыс.

Махеронский замок пышно украшен, дабы со всей торжественностью отпраздновать день рождения Ирода Антипы, пятидесятый день рождения, если Иродов старый учитель греческой риторики Ириний не сбился со счета в своих воспоминаниях. На рассвете потянулись цепочки рабов, сгорбившихся под тяжестью всякой снеди, к огромной кухне, сверкавшей, как начищенная бронзовая лампа, где перед печами старший повар Бохус, огромный широкобедрый евнух, повелевал, подобно визирю. Щекочущий ноздри запах блюд, специй, ароматических трав, сочных фруктов распространялся по залам легкими аппетитными волнами.

В пятом часу пополудни начали съезжаться приглашенные. Их встречали у правых крепостных ворот слуги из рабов и вольноотпущенных, вели к главным воротам, откуда, пройдя сквозь двойной строй солдат-фракийцев — телохранителей тетрарха, — гости попадали в церемониальную галерею, где их принимал Ирод Антипа со своей супругой Иродиадой. Наиболее важной персоной среди этих именитых гостей был римлянин Люций Вителий, который в ту пору разъезжал по городам Сирии и Палестины посланцем императора Тиберия, сумев выслужиться перед Римом ценой долготерпения, лести и унижений. Люций Вителий преодолел горную дорогу к замку, удобно возлежа в крытом темно-зеленом паланкине, который тащили шесть рабов-нубийцев и охраняли десять декурионов в полном обмундировании: шлемы, щиты, доспехи, мечи, металлические краги и кованные железом сандалии, воинственный грохот которых разгонял пугливых ящериц. На гнедом жеребце со сбруей, украшенной серебром, и в сопровождении разнаряженных воинов явился родной брат тетрарха Ирод Филипп [22] Ирод Филипп — второй единокровный брат Ирода Антипы, сын Клеопатры. , тетрарх Итуреи и Трахонтиды. Также верхом, но на буланом и более горячем коне прибыл Арбелай, повелитель Каппадокии, великолепные одежды которого не скрывали уродливости его корявой физиономии. Трясясь на коренастых сивых мулах, покрытых голубыми попонами или ничем не покрытых, но как один звеневших колокольчиками на шее, приехали из Иерусалима весьма достойные персоны. Синедрион направил на празднество Гершона бен Хануна, находившегося в родстве с первосвященниками Анной и Каиафой. Вместе добрались до замка крупнейший землевладелец Иосиф из Аримафеи и Симон бен Иоханан, самый известный торговец хрустальными кубками. На какое-то время забросил свои пергаменты мудрый Исаак Аталеф, знаток древнейших утопий. Стекались к крепости аристократы-саддукеи, пальцы которых были унизаны аметистами и топазами; благочестивые фарисеи в бархатных митрах, всезнающие левиты, самодовольно поглаживающие свои курчавые, книзу раздвоенные бороды. Последними на конях-полукровках с равнин Сарона явились правительственные чиновники тетрарха: первый советник, хранитель казны и главный военачальник.

Стены зала, где происходило пиршество, призрачно мерцали, словно фосфоресцирующие берега какого-то моря. То там, то сям из искусно скрытых щелей вырывались огненные вспышки и обдавали струями света мантии и тюрбаны пирующих. Два огромных ветвистых светильника, вытянувшись вверх бронзовыми кактусами, искрились своими горящими плошками. С трех сторон главного стола, украшенного гирляндами из виноградных лоз и веток лаванды, располагались ложа Ирода Антипы, римлянина Люция Вителия и Иродиады. Женщинам Палестины было запрещено участвовать в общественной жизни, но тетрарх, испросив разрешения у своих гостей, получил их согласие на то, чтобы его супруга — моя любимейшая супруга, так он сказал, — могла бы присутствовать на праздновании его дня рождения. В курильницах слегка дымились благовонные смолы и бальзам из тубероз, наполнявшие ароматом воздух и услаждавшие души. Мелодичная взволнованность арф сопровождалась легким посвистом флейт, нежными переборами цитр и стрекотом кастаньет, а все вместе создавало благозвучие под стать пению Суламифи. Разноплеменные рабы и рабыни несли над головой серебряные блюда с произведениями кулинарного искусства, созданными евнухом Бохусом, бесспорным творцом новой восточной кухни. Яичные бульоны, приправленные орехами из Смирны; супы из кислого молока, подаваемые в китайских фаянсовых чашах и покрытые зонтиками укропа; морской окунь из Великого моря под соусом из кунжутных семян и имбирного корня; форель из Иордана, осыпанная свежим виноградом и коринфским изюмом; филе антилопы, залитое соусом из тутовых ягод; тушканчики, жаренные с корицей и гвоздикой; птенцы горлицы, копченные с мятой; дикие утки, начиненные жирными маслинами из Переи; куропатки с нежной вареной чечевицей, украшенные спелой смоквой и вялеными абрикосами; козий сыр с Царской горы; клубника из Иерихона в апельсиновом сиропе, присыпанном зеленым перцем из Мадраса; варенье на розмариновом меду. Подоспевали и амфоры с вином, которые то и дело опустошались, чтобы наполнять кубки гостей иудейскими винами из давилен Иерихона и Адораима; ароматными винами, привезенными из Библа и Дамаска, сладкими винами с Самоса и густыми и терпкими из Спарты.