Ефим Дикий - Комерс: Тем, кто не дожил

Отношения с камвольщиками потихоньку переходили в деловое русло. Мы уже представляли себе номенклатуру комбината и получили от Альберта заверения, что, как только появится партия ткани наиболее ликвидных марок, она достанется именно нашей фирмочке. За полтора процента отката, конечно.

Альберт был довольно неприятной особой – выраженный представитель провинциального «красного директората». Почти всегда или пьяный, или с похмелья (насчет цвета лица я все угадал правильно), хамоватый, любящий тупые пошлые шутки. Не в меру самоуверенный и крайне необязательный. Но как партнер это был совсем не худший вариант, а в самом начале он нас, сам того не желая, даже крепко выручил.

Из ивановской ткани смежники в Твери шили форму для работников прокуратуры. Взаимозачеты дошли и туда: прокурорские расплачивались за мундиры не живыми деньгами, а банковскими векселями с гарантией Минфина.

Часть этих векселей швейники и передали ивановцам в оплату за ткань. Финансисты такие бумаги просто обожали (вексель на раз погашался по номиналу) и покупали их процентов по 97. Но для Альберта ценные бумаги были темным лесом, и их реализацию он повесил на нас: тем более что нужны ему были именно наличные, не все же зарплату натурой выдавать. Комиссионных с этой сделки нам хватило на пару месяцев работы, при том, что банкиров мы нашли только что не по объявлению.

Однако еще до получения основных вексельных денег мы успели угодить в довольно неприятную историю – хотя и очень смешную. Иванов, так сказать, сумел продемонстрировать сразу несколько граней своего таланта. Мало мне лично не показалось.

С другой стороны – полезный опыт. Когда бы еще удалось на практике ознакомиться с методами работы правоохранителей маленького среднерусского города?

В город Кинешму мы попали почти случайно, благодаря очередной мутке Иванова. Евгений таки запутал удомельскую сбербанкиршу и получил от нее доверенность на работу по задолженности здешней текстильной фабрики. Правда, с предупреждением: «Да нет там у них ничего, контора на ладан дышит», – но попытка не пытка.

Кинешемские бумаги мы тормознули до подходящего случая, добираться туда из Москвы на редкость неудобно: еще часа два езды на север от Иваново, один поезд в сутки. То есть поездки надо было как-то совместить.

Удобный случай вскоре представился. Прекрасно помню дату – 2 июля 1996 года. За сутки до второго тура президентских выборов.

К политике я в то время был совершенно равнодушен, а не голосовал вообще никогда – еще с советских времен. Но день выборов был объявлен выходным, и тут у Иванова возникла идея – как очень быстро выяснилось, весьма порочная.

– Смотрите, Сергей Юрьевич, – задумчиво объяснял он, рисуя одновременно на бумажке какие-то каракули. – Второго нас ждет Альберт. А в четверг-пятницу у него на складе может появиться наша ткань. Напоминаю, что среда выходной.

– И что вы предлагаете?.. Провести выходные в Иваново?.. Не мотаться же туда-сюда!

– Вы все понимаете правильно, но не совсем. На выходной мы… эээ… поедем в Кинешму.

– Это зачем бы?..

– Ну как же. Русская провинция, городок с пятисотлетней историей, пастораль, экология. Там, между прочим, рядом усадьба драматурга Островского, исторический памятник. Можно посетить обрыв, с которого Катерина прыгнула. Островский, кстати, был там уездным судьей.

Вот насчет судей Женя накаркал, как потом выяснилось. Но – потом.

– В общем, смотрите. Во вторник едем к Альберту, вечером на электричке в Кинешму. Городок маленький и наверняка очень дешевый, как-нибудь развеемся в среду, в четверг быстро решим деловые вопросы и вернемся в Иваново. Если повезет, в тот же день уедем в Москву.

План действительно выглядел вполне сносно. Что называется, дешево и сердито: и передвижений минимум, и по деньгам сплошная экономия. Опять же отдых на природе – погоды тем летом стояли чудные.

Началась поездка неплохо, но несколько стремно. С ходу поразила меня кинешемская электричка. Вдоль стен вагона – две длинные деревянные скамьи, больше сидячих мест нет; непривычно, прямо скажем. «Это что, «столыпинский вагон»?» – шепнул я Эдуардычу. «А хрен же его знает. Очень может быть».

Пассажиры были вида исключительно пролетарского. Ничего страшного, но мне не нравилось, что через карман белой рубашки довольно откровенно просвечивают стодолларовые бумажки. Но и пиджак не наденешь: вентиляция в вагоне отсутствовала, окна не открывались и было откровенно жарко.

– Кстати, Евгений… – мне вдруг пришла в голову неприятная мысль. – Городок-то маленький совсем, а ну как там и гостиниц нет?..

– Ммм… Вы знаете, вот об этом я как-то не подумал. Ну, разберемся как-нибудь на месте. Может, там бабушки комнаты на станции сдают, или что-то в этом духе.

Не могу сказать, что такая постановка вопроса меня особо обрадовала, но мы уже подъезжали. Никаких бабушек на станции обнаружено не было.

Куда деваться, двинулись по дороге в город. По пути торговали фруктами две симпатичные девчушки.

– Милые барышни! – Чего у Иванова не отнять, так это куртуазности. – А не подскажете ли вы, как нам добраться до гостиницы?.. И кстати, взвесьте, пожалуйста, пяток вот таких вот груш. По моим ощущениям они должны быть очень вкусными.

Пока девчонки клали фрукты на весы, Женя как-то обернулся в стоящий рядом ларек и купил им по маленькой шоколадке. Чем меня несколько удивил: копейки, конечно, но с какой бы радости?..

– А гостиница прямо по дороге, – радостно защебетали юницы. – Дойдете до реки, и сразу налево. А вообще погодите, мы вас сейчас туда проводим.

Мы переглянулись: «Какой милый, гостеприимный городок!» Барышни довели нас до дверей гостиницы (и впрямь рядом, минут десять ходу), после чего удивили еще больше:

– Ну, вы располагайтесь, а мы часа через полтора подойдем!

– Женя, мы что, по ошибке в рай попали? – изумлялся я спустя двадцать минут, разгружая вещи в милом, хоть и не очень просторном номере с видом на реку. Вдали виднелась беседка, а за ней – высокий обрыв: не тот ли самый, о котором писал Островский?..

Еще через час мы уже сидели в этой беседке, глядя на неспешное течение Волги внизу. Ветер с реки навевал прохладу и элегическое настроение – думать о делах не хотелось совсем. А вскоре появились и наши новые подруги.

Не знаю почему, но с кинешемскими девчонками было как-то удивительно легко; обычно мои отношения с «женщинами из народа» складывались куда более напряженно. Наверное, то были кинешемские флюиды; мы с Женей чувствовали себя как московские баре, попавшие в окружение очаровательных пейзанок. Все складывалось на редкость приятно и естественно – сначала в ресторане (кажется, единственном на весь город), а потом и в той самой беседке, куда мы переместились, прихватив с собой пару бутылок коньяку и нехитрой закуски.