Алексей Швецов - Как я съел асфальт

– Я… – хотел произнести Саша, но что-то сдавило его горло – и изо рта вылетело лишь неясное шипение.

– Кто ты? Зачем пришел? – не самым жизнерадостным голосом спросил Холодец.

Саша пристально оглядел мужчину. Он был невысок ростом и с круглым лицом. Несколько длинных, чудом уцелевших на лысой голове светлых волос были бережно уложены на лоб. Одет он был хорошо: темная рубашка, застегнутая на все пуговицы, и галстук, темный галстук в светлый треугольник, лежал точно по центру солидного животика. Холодец прошелся по комнате, и Саша смог оценить его походку.

Ходил Холодец правильно, осторожно ступая, словно пробуя почву на твердость. Такие люди никогда не дают прямых ответов, им непременно надо все как следует обдумать, а потом назвать черное черным или даже не черным, а лишь слегка согласиться. «Да, – скажет такой осторожный тип, – возможно, это действительно черное, но если и не черное, то уж точно темное».

Саша взял себя в руки и отчетливо проговорил вслух:

– Мне бы Холодца…

Какие-то просительные нотки прокрались в его голос. Саша внутренне отругал себя за эту угодливость в интонации.

Несмотря на двусмысленность фразы, мужчина сразу понял, что перед ним не проголодавшийся человек, мечущийся в поисках дармового питания, а, напротив, человек сытый и даже пришедший к нему, Холодцу, как к человеку.

– Я – Холодец, – твердо и веско заявил белый маг и экстрасенс.

Пятеро сумасшедших продолжали непонимающими взглядами ощупывать углы темного помещения. А еще Саша почувствовал и отчетливо ощутил, что потеет, хотя в комнате не было жарко. Но Саша потел так, что выступал пот. Он грязно выругал себя последними словами, за то, что не обзавелся полезной привычкой носить с собой носовой платок. Пришлось вытереть лицо рукавом элегантного плаща. Саша увидел, точнее, почувствовал порванный рукав плаща. Нос зацепился за края дырки, и он снова подумал мысль о прорехе. Воспоминания, неприятные воспоминания, нахлынули на его и без того больную голову. И Саша вдруг вспомнил, зачем он здесь.

– Я знакомый… – начал он, но что-то вновь сжало горло: комок не дал договорить фразу.

– Никакой вы не знакомый! – категорично и даже как-то конкретно выпалил Холодец. – Я вас совершенно не знаю.

– Нет, нет. Мы не знакомы. Это вы точно подметили. Я, скорее, знакомый вашей знакомой.

Маг и волшебник Холодец молчал, как бы предлагая высказаться незваному гостю.

– Поверьте, – обретя способность говорить, Саша выбрасывал слова резко и быстро, точнее, веско и правильно, – всему виной ужасная трагедия, которая произошла… Которая произошла. Да. Точнее, еще может произойти, а еще точнее, она произошла и все еще происходит.

– Ничего не понимаю, – развел руками медиум. – Что вас все-таки ко мне привело? Вы можете изъясняться по-человечески, не прибегая к книжному стилю господина… впрочем, это не важно.

Саша отметил, что голос Холодца звучал теперь спокойно и даже как-то ободряюще.

– Дело в том, что одна из ваших знакомых, точнее… – Саша хотел сказать, что «точнее, одна из ваших вероятных знакомых», а потом сделать еще несколько уточняющих уточнений, но вспомнил предостережения мага и передумал уточнять. – Короче, одна из ваших посетительниц пыталась покончить с собой, а в данный момент она пребывает в больнице.

– В больнице? – переспросил Холодец.

– Да, – твердо сказал Саша. – И это отнюдь не родильное отделение. Она попала под машину. Под «Запорожец».

В возникшей паузе было слышно неровное дыхание Холодца. Он обиженно напряг уши, губы его тоже напряглись, а глаза слегка прищурились.

– Что за… за… за грязные намеки?! Я не потерплю! Вы меня хотите обвинить? – Холодец сделал ударение на слове «меня».

– Я не намекал.

– А «Запорожец»? Вы сказали, что на нее наехал «Запорожец». Допустим, у меня есть «Запорожец», даже определенно есть. Но в стране тысячи «Запорожцев», так почему вы решили, что это именно я сбил вашу знакомую?

Саша затряс головой и полез за сигаретами в карман плаща. Сигареты он оставил в машине. Тогда Саша просто объяснил экстрасенсу, что случилось и почему он здесь.

– Я хочу понять, что ее толкнуло на этот поступок, – закончил он свой сбивчивый рассказ.

Все это время Холодец молча слушал, лишь слегка покачивая головой.

– Вы сказали, она сейчас в больнице? – спокойно переспросил он Сашу. – Это серьезно?

Саша начал гневаться:

– Я похож на шутника? Конечно, серьезно! Стал бы я ехать через все эти пробки, чтобы повеселить вас?

– Нет, нет, подождите! – перебил Сашу Холодец. – В больнице она с чем-то серьезным?

– Она в коме. – Тон Саши заметно потеплел.

– А вы с ней общались? – как-то странно спросил экстрасенс, словно вкладывая свой смысл в эти простые слова.

– Нет.

– Значит, скорее всего, рано, еще пока рано, – пробубнил под нос мужчина, как если бы он говорил для себя, а не для Саши. – И значит, скорее всего, она выздоровеет, то есть поправится, если не умрет, конечно. – Голос Холодца звучал спокойно и как-то убедительно.

– Она к вам приходила, – напомнил Саша.

– Вы опять хотите обвинить меня в чем-то? – Удивленные брови взметнулись вверх к лысому лбу медиума, но голос оставался спокойным. – Вы предполагаете, что это именно я толкнул вашу э-э… Олю к такому шагу?

– Может, вы что-то знаете… – нерешительно продолжил Саша.

– Она приходила. Приходила один раз. Спрашивала, много спрашивала, но отнеслась ко всему сказанному мной скептически. А еще она нагрубила, надерзила мне. А потом ушла.

– Что? Что она спрашивала? О чем? – Саша понимал, что разговор с экстрасенсом как-то не клеился, что он снова перешел на просительный тон.

– Я вам одно скажу: причину поступков вашей Оли ищите в себе, а не во мне. Больше я вам ничего не скажу. Мне просто нечего вам сказать. – Слова Холодца были теперь резкими и колючими.

– Но почему?

– Я все сказал. Вы должны понять это сам. Постичь и принять. Я не вправе… А самоубийство – это грех. Большой грех и, быть может, даже великий грех! А ее неверие, неверие вашей Оли, а еще точнее, даже безверие… – Холодец, сам того не замечая, заговорил книжным языком неважно какого писателя, точнее, неважного писателя. – Безверие ее и того страшнее!

Саша закрыл уши руками, но слова мага долетали, казалось, до самого его сознания. Пятеро сумасшедших глупо вращали головами, вцепившись в лежавшее на столе блюдце, и, казалось, не замечали ничего вокруг. Саша зажмурился и выбежал из комнаты. Он резво покинул прихожую и вылетел в подъезд. Шаги его гулко раздавались по лестнице. На выходе из подъезда Саша еще раз приложился головой к трубе, но не почувствовал никакого дискомфорта.

Он вылетел из негостеприимного дома, беззвучно ругаясь. Ругаясь, он сел в машину. Только сейчас, только здесь он почувствовал себя самим собой. Боль в голове и чувство опустошенности постепенно проходили.