Михаил Ремер - Даун

– Ну что ты за упрямый человек, Костя? Тебе же сказали: не надо подходить близко к клетке.

– Если не будешь слушать Олю, я расскажу маме про то, как ты себя плохо вел. – Сережа взял меня за руку с другой стороны.

Он все-таки пошел с нами. Здорово! Наверное, он понял, что вел себя плохо в машине. Я посмотрел на него. Сережа улыбнулся. Ему понравилось здесь! Здесь так хорошо! Здесь должно нравиться всем!

Потом мы увидели привязанных лошадку и ослика.

– Ой, смотрите, еще две птички! Лошадка и ослик! – обрадовалась Оля.

– Глупости! Почему вдруг это они птички? – проворчал Сережа.

– Ну как почему? Мы же приехали в Парк птиц. Значит, все здешние обитатели – птички.

– Глупости, – снова повторил Сережа. – Это – лошадь и осел. И никакие они не птички.

А мне показалось, что Оля права.

Потом мы спустились вниз к большому загону. Там стояли две деревянные будки. В одной было пусто. В другой кто-то спал. Какой-то зверь. Только нос и рога торчали из разбросанной на полу травы. Мне так хотелось посмотреть – кто это. Я хотел, чтобы этот зверь показался. Я знал, его просто надо позвать, но боялся подойти ближе. Я помнил ту птицу. Она тоже притворялась, что спит. Вдруг и этот зверь просто притворяется? Потом мы пошли к озеру, а потом катались на пони. Сидели на скамейках до самого вечера. Нам было так хорошо!

Уже когда мы стали собираться, Оля увидела этот небольшой домик.

– Ой, баня! – обрадовалась она. – Хочу туда! Пойдемте!

– Что там делать? – Сереже сразу не понравилась эта идея. Ему редко когда они нравятся. Но почему? Оля всегда предлагает интересные вещи.

– В бане парятся, – пояснила Оля. – Это здорово. И полезно для здоровья.

– У меня со здоровьем все в порядке. И париться я не хочу. И у меня нет плавок, – не соглашался Сережа.

– У меня тоже их нет. Но в баню я пойду. Мне хочется побыть здесь еще. Здесь же так замечательно! – ответила Оля. – Но если ты не хочешь идти, можешь подождать нас на улице. Или в домике. Смотри, какие классные! Мы снимем тебе один из этих домиков, и ты будешь смотреть свой любимый телевизор, пока мы с Костиком будем в бане.

– Ты пойдешь с Костиком?

– Кто-то же должен будет пошлепать мне по спине веником.

– И тебя не смущает.

– Нисколько, – не дала ему договорить Оля. – По крайней мере, он не будет на меня пялиться с вожделением.

Сережа сдался. Наверное, ему просто не хотелось быть одному.

Нас ввели в небольшой домик. Всего три комнатки. В одной – стол. Здесь отдыхают. В другой – бочка с холодной водой, душ и деревянная кадка, в которой плавали два веника. В другой – печка с камнями, несколько длинных скамеек. И очень жарко.

– Отвернитесь.

Сережа повернулся спиной к Оле.

– Ты тоже, – улыбнулась она мне.

Наверное, нас ждет очередной обряд. Когда мы повернулись, Оля стояла, завернутая в белое полотенце.

– Я готова. Жду вас в парилке.

Она зашла в маленькую комнатку.

Чтобы париться, надо быть раздетым. Совсем. Но для чего? В парилке нет воды, как в ванной или в бассейне. Нельзя намокнуть. Здесь только очень жарко. Так жарко, что тут же начинаешь потеть.

Когда я начинаю кашлять, мама заставляет меня дышать над картошкой. Она варит полную кастрюлю картошки. Потом накрывает меня махровым полотенцем, открывает крышку и заставляет дышать над паром. Мне это не нравится. Жарко. Но мама знает, как лечить кашель. И я терплю. А на следующий день я выздоравливаю. Каждый раз, когда мама варит картошку, я знаю, что она меня вылечит. Но все равно я не люблю дышать над картошкой. А еще больше я не люблю кашлять. И папа не любит ни то, ни другое. Наверное, поэтому он никогда не болеет.

Здесь так же жарко, как и над кастрюлей с картошкой. Мне здесь не нравится. Сереже тоже. Нравится только Оле. Значит, я не буду показывать вида, что хочу выйти. Мы сидим, замотанные в полотенца, и потеем.

– Для первого раза хватит, – объявляет Оля.

Мы с радостью выходим в другую комнату. Молча сидим отдыхаем. Недолго. Оля достает из кадки веники.

– Ну что, идем? – зовет она нас.

Мы послушно встаем со скамейки и заходим в парилку.

Я только сейчас понял, какая Оля красивая! Она подмигнула нам с Сережей:

– Ну что, поддаем?

Потом сняла полотенце. Она. Она почти прозрачная. И такая хрупкая. А еще у нее нет этих глупых висящих штук, как у меня с Сережей. И этих волос под пупком.

Мама мне часто говорила: ходить раздетым неприлично и можно только в ванне. Тем, кто ходит без одежды, должно быть стыдно. «Разве ты когда-нибудь видел, чтобы я, папа или Сережа ходили по дому раздетыми? – говорила она мне. – Приличные люди всегда одеты!» И я верил. Верил, хотя и не понимал: почему мне должно быть стыдно? Потому, что я такой, как есть?

Но я верил и бабушке. Когда-то она рассказывала мне другое. Про первых тетю и дядю. Они жили в другом мире. Там, куда мы попадаем после смерти. И они ходили раздетыми. Совсем. Как мы сейчас в бане. Наверное, они просто не знали, что это неприлично. Тогда я совсем запутался.

А теперь в бане понял. Это очередной обряд взрослых. А баня – то место, где обряды не действуют. По крайней мере, этот.

Наверное, мама ни разу не была в бане. Она просто не знала про это место. Оля, Сережа и я были совсем раздетыми. Но нам не было стыдно. Ни капельки!

Мы лили на камни воду. Потом хлестали друг друга мокрыми вениками. Оказывается, это совсем не больно. Ни капельки. Это даже приятно. Даже Сереже понравилось! Он не ворчал.

После парилки мы ныряли в бочку с холодной водой. Потом снова бежали в парилку. Было так хорошо! А потом в кафе мы пили чай с малиновым вареньем!

Это был самый лучший день в моей жизни. Правда! И в Сережиной, наверное, тоже.

Вот это батоны! Во дает! Пришлось постараться, чтобы не показывать виду, что я пялюсь на Ольку. Но ничего, приноровился. Уставился типа в стенку. А Костян – ничего. Разглядывает. Олька даже засмущалась, смотрю. На верхнюю полку забралась. Теперь не посмотришь на нее незаметно. Голову поворачивать придется.

А потом. Когда вениками хлестать себя начинаешь, тут, хочешь не хочешь, в центр комнаты встаешь. Прямо как на подиум. Или когда по спине Ольга попросила веником побить. Сзади вид – тоже ничего.

Сам сначала старался вениками биться, когда Ольга выскакивала из парилки. Потом плюнул на все. А, хрен с тобой, смотри! Жаль, братец с нами был. Без него повеселее было бы. Хотя без него вряд ли она пошла бы в баню. Это я тоже понял. Обидно даже стало; в конце концов, чья она девушка, моя или братца-дауна?

Возвращались к машине поздно. Уже был вечер. Мы шли мимо места, где видели лошадку и ослика. Но их уже не было. Они пропали.

– Ой, смотри, улетели, – обрадовалась Оля.