Наташа Маркович - Я – необитаемый остров

Если чувствуешь, что можешь простить и жить вместе, – живи, но разберись, почему это произошло и что можно изменить в отношениях.

Если не можешь жить – прощай и уходи.

dmytryus:После чистосердечного признания мы сильно сблизились, однако неприятный осадок остался.

vento_caldo:Будем считать, что на первую часть этого вопроса я уже ответил – да. А в отношении второй части – расспросил бы о подробностях. Это, знаете ли, довольно здорово возбуждает… И именно сексуальное влечение!

alekzander:Ничего не могу сказать за отсутствием соответствующего экспириенса.

middtrich:Простил, закончилось все многолетней дружбой с эпизодическим сексом.

print_manager:Изменяла. Простил. Не закончилось. Живем с этим. Вспоминаем, когда серьезно ругаемся. Надеюсь, что не повторится.

13tharkan:Ни одна женщина не изменяла мне. Я имею в виду тех женщин, с которыми у меня были серьезные отношения.

timoha67:Да, так как любила она все-таки меня…

На N-й раз я соблазнил ее подругу, она узнала, и взаимные измены на этом закончились.

falcon:Простил. Было очень больно, конечно, но как-то все вернулось. Наверное, потому, что было больно не только мне.

grax:Не изменяли. Если изменит – выставлю за дверь.

Ну, разумеется, после того, как тактично выслушаю сопли и раскаяния.

Саша:Нет. Расстались.

В один из дней в ресторан приезжают Паша с Олесей, и я зависаю с ними, напиваясь в хлам. В первый раз за последние две недели я, наконец весела, расслаблена и вообще в кураже.

К тому времени, как к нам присоединился Юра, я была уже настолько хороша, что опрокинула на себя пару коктейлей и уговорила не отстающих от меня Пашу с Олесей изобразить шаманские пляски прямо на барной стойке.

Жаль, конечно, что у нас не нашлось кактуса-пейота, но зато Лонг-Айленд был необыкновенно хорош, и, опрокинув по бокальчику, мы с Олесей забрались на стойку.

Паша пошел подбирать нам музыку, а мы с Олесей приступили к разминке, то есть начали ползать по стойке, вставать в полный рост, упираясь руками в потолок, и эротично меняться местами, стоя на узкой поверхности.

Трезвый Юра скептически наблюдал за нашими эволюциями, но не вмешивался.

Со стойки я конечно же грохнулась, причем вместе с парой десятков дорогих винных бокалов, висевших на специальной подвеске под потолком.

Летела я, вероятно, очень красиво – нелепо размахивая руками, ногами в красных туфлях на высоченных каблуках, вперемешку с блестящими, крошащимися друг о друга бокалами, рассыпающимися сверкающей хрустальной пылью прямо в воздухе. Жаль, что видеооператора рядом не нашлось – могла бы прославиться.

Юра, сорвавшись со стула, совершил нижнее заднее волейбольное падение и грудью закрыл меня от стремительно приближающегося пола, спасая мне, как максимум, жизнь и, как минимум, пару сломанных конечностей. Впрочем, пьяным иногда везет, так что, может, ничего бы и не было. Но сам факт спасения все же меня впечатлил.

Юру поцарапало бокальной крошкой, которую он просто элегантно стряхнул с себя, не особо заморачиваясь. Выглядело это настолько героически, что все окружающие, включая персонал, сначала замерли, а потом дружно зааплодировали.

– Вставай, красавица, – Юра поднял меня на ноги и прислонил к бару.

– Спасибо, – я подумала и решила закончить свои акробатические упражнения, для чего полезла обратно на стойку, где Олеся уже вполне освоилась.

Дальше события вдруг приобрели невероятную скорость и привели к необычайным последствиям.

Юра сдуру вознамерился помешать мне выполнить намеченное и увезти меня домой. Смешной мальчик.

Я начала сопротивляться, он же, как обычно, решил добиться своего. Но дело в том, что мое терпение и принятие уже иссякли в связи с тем, что я много уступала ему все эти месяцы. Плюс эти эсэмэски, плюс вполне серьезная степень опьянения – короче, все это создало кумулятивный эффект, и во мне проснулся страшной силы дух протеста.

Я вдруг начала сопротивляться и орать. Юра, думая, что все это не превышает моего привычного уровня сопротивления, попытался меня урезонить. Я же в ответ начала бросаться посудой.

Тогда Юра разозлился и расколотил об пол стул, после чего я окончательно превратилась в психопатку и расцарапала ему ногтями всю морду. Слава богу, у него хватило ума не дать мне сдачи и не устроить драку, он лишь пытался удержать меня за руки, но это крайне слабо ему помогло, ибо я своими длинными французскими ногтями дотянулась до него без особых усилий.

Действие сопровождалось истошными воплями обеих сторон.

Паша поспешил на помощь, но, кажется, не сразу сообразил, кому из нас она больше нужна, растерялся и превратился в соляной столп.

Официанты забились в угол и, стоя там, дрожали от ужаса.

После совершенного акта насилия я вдруг резко успокоилась, неожиданно повеселела и позволила перепуганным ребятам увести меня домой.

По дороге из машины до подъезда, не теряя веселого расположения духа, я исхитрилась набрать на мобильнике эту самую Лену, телефончик которой у меня сохранился, и в ответ на ее нежно-сонное «алле» заорать на всю улицу:

– Не лезь к моему мужику, сука шелудивая, а то я приеду и ноги тебе выдерну, поняла?

Побледневший Юра вырвал у меня из рук телефон, посмотрел на набранный номер, послушал испуганные гудки, обозвал меня дурой конченой, с видом зомби затолкал мобильник в мою сумку и закрыл ее на замок. Заботливый какой! Так тебе и надо! Объясняйся завтра со своей девкой.

Паша с Олесей уже веселились от души.

Друзья уложили меня спать в мою комнату, а сами пошли на кухню дезинфицировать алкоголем раны Юрика. Поскольку раны были и физические и душевные, то лечили их как снаружи, так и изнутри.

Под утро несчастный, исцарапанный и пьяный Юра пришел-таки ко мне, обнял меня и уснул.

А утром я просрала капитанский звонок. Невиданное, просто невиданное дело!

– Довыпендривалась? – спросил меня Леша, разруливший ситуацию с капитанами и примчавшийся меня искать. С перепугу. Все же знают, что я никогда не пропускала звонки, – мало ли чего стряслось.

Он обнаружил нас с Юрой сидящих на кухне в страшном виде – опухшие, изможденные отнюдь не нарзаном, с поцарапанной мордой.

– Поставь, чайник, Леша, – проскрипела я, еле разлепив рот.

– Может, тебе таблеточку? – ужаснулся он.

– Что-нибудь цианидосодержащее, – хмуро предложил Юра.

Кажется, мое вчерашнее выступление не способствовало нормализации и потеплению наших отношений. Странно.

Ну и хрен с ним. Зато мы квиты. Мне прямо полегчало, словно я отомстила сполна и гештальт завершен. Он мне больно сделал – я ему. Можно, конечно, было сделать это более цивилизованным способом – например, тоже завести любовника, но мне по-прежнему кажется, что это необычайно глупая месть.