Дмитрий Ребров - Джек-пот для Золушки

В ответ Наташа постаралась улыбнуться как можно более язвительно. Она неторопливо открыла сумочку. «Господи, насколько все-таки проще с деньгами!» - мелькнула у нее мысль.

«Сотня баксов, никак не меньше» - подумал, следя за ее действиями, зав отделением.

На стол врача легла стодолларовая купюра. Его рука уже дернулась было к ней, но вдруг резко остановилась, и доктор произнес недоуменно:

- Что это?

«А мальчика-то жаба душит!» - усмехнулась про себя Наташа, а вслух невозмутимо ответила:

- Взятка, - и добавила еще одну такую же бумажку.

- Приятно иметь дело с умным и нежадным человеком! - рассмеялся зав отделением, пряча деньги в карман.

Потом снял трубку, набрал номер и отрывисто приказал:

- Ольга Ивановна, Митрохина ко мне! Положив трубку, он совершенно другим, мягким и доверительным тоном спросил:

- Решусь предположить, дорогая Наталья Александровна, что ваш интерес к нашему пациенту как-то связан с его изобретательской деятельностью?

- Возможно, - уклонилась от ответа Наташа.

- Боюсь вас огорчить, - развел руками доктор, - но весьма распространенное обывательское мнение, что гений и безумие както взаимосвязаны, - абсолютно ошибочно.

- А как же Врубель, Гоголь, Мопассан? - возразила Наташа. - Ведь все они были гениями, и все страдали душевными болезнями!

- Да, но гениальные творения были созданы ими до болезни. Поверьте, ни один душевнобольной никогда не сделал ничего мало-мальски талантливого! Ваш Митрохин тоже, кстати, что-то строчит в тетрадочку - вот заглянете в нее, сами все поймете!

- А чем он болен?

- Эс-це-ха.

- Простите?..

- Шизофрения. И причем довольно запущенная. Знаете, Наталья Александровна, есть такое избитое сравнение. Разум здорового человека - это бумажный рубль в кошельке, разум больного шизофренией - это тот же рубль, но - мелочью и рассованный по разным карманам. Так вот, для того, чтобы создать что-нибудь стоящее, надо выложить весь целковый сразу, а не шарить пятаки по карманам!

В это время в дверь постучали.

- Да! - крикнул доктор.

Наташа обернулась - на пороге кабинета стояла могучая, гренадерского вида краснолицая тетка в белом халате, а рядом с ней - болезненно-худой мужчина лет сорока. Линялая больничная пижама болталась на нем, как на вешалке, он стоял, низко свесив коротко стриженую голову, и обеими руками прижимал к впалой груди помятую синюю ученическую тетрадку.

- Вот, Алексей Борисович, привела, - пробасила тетка.

- Спасибо, Ольга Ивановна, вы свободны, - кивнул ей зав отделением.

Дверь за гренадершей закрылась, мужчина остался у двери один. Он поднял голову, и Наташа увидела его глаза - пустые и безучастные, как пуговицы на мордочке плюшевого мишки. Митрохин равнодушно взглянул на нее, потом на врача за столом и снова уткнулся в пол. Наташа молчала, решая, с чего ей лучше начать разговор, как подобраться к интересующему ее вопросу. Молодой доктор истолковал ее молчание как растерянность, замешательство, и поспешил прийти ей на помощь.

- Ну-с, Анатолий Витальевич, как вы сегодня? - Он встал из-за стола и, обогнув молча стоящую Наташу, вплотную подошел к больному.

- Хорошо, Алексей Борисович, - ответил тот глухим, бесцветным голосом. - Только у меня просьба к вам: уберите из нашей палаты Казакова. Житья от него нет, честное слово. Мне толченое стекло в суп сыплет, а Юре ночами на ухо ламбаду поет - нарочно, чтоб не спал. На испанском языке, я сам слышал. А еще…

- Хорошо-хорошо, я подумаю, - перебил его доктор. - Мы потом обязательно это обсудим, а сейчас… Знаете, Анатолий Витальевич, а к вам пришла посетительница, хочет с вами поговорить.

- Кто? - вскинул голову Митрохин, его тусклые глаза ожили, засверкали искорками любопытства.

- Вот, - врач сделал шаг в сторону и широким жестом указал рукой на Наташу. - Пожалуйста, знакомьтесь. Это Анатолий Витальевич, а это…

- Вы - Яна?!! - с внезапной неистовой радостью выкрикнул Митрохин. - Вы - Яна?! - порывисто подавшись вперед, с трепетной надеждой спросил он еще раз, уже тише. - Ну скажите же, вы - Яна?.. - Его голос был наполнен такой щемящей мольбой, что у Наташи по коже побежали мурашки.

Она молчала. На этот раз она в самом деле растерялась, и доктор опять пришел ей на выручку.

- Успокойтесь, Анатолий Витальевич, успокойтесь! Да, это Яна! - он выразительно взглянул на Наташу и повторил. - Конечно,это Яна, вы правы.

На изможденном лице больного расцвела счастливая улыбка. Он шагнул к Наташе и дрожащими руками протянул ей свою тонкую помятую тетрадку.

- Возьмите, это вам…

- Мне?

- Да, вам. Берите, это очень важно. Здесь самые главные мои открытия, они перевернут весь мир, поверьте! - Митрохин буквально всунул тетрадь в руки Наташе.

- Но почему - мне? - Она растеряно взглянула на больного, потом на доктора.

- Так надо, не спорьте! - воскликнул Митрохин. - Понимаете, я слышал голоса - может, из космоса, может… не знаю. Не важно! Они звучали долго, мешали работать, думать, спать… Красивые, громкие голоса… Из ниоткуда, прямо в голове… Ласковые, настойчивые - разные… Сто, тысячу раз в день - одной то же, одно и то же… «Молодая, красивая женщина по имени Яна сумеет распорядиться знаниями, открывшимися тебе. Передай их ей, и тогда мы замолчим, исчезнем, навсегда оставим тебя в покое». Я догадался, Яна, это - миссия! У каждого своя, понимаете? Я - узнал, а вы - должны сделать!

Пока он говорил - пылко и сбивчиво, - Наташа украдкой заглянула в тетрадь. Одного взгляда хватило, чтобы понять: молодой доктор был прав - гений и безумство несовместимы. Тетрадные листы были сплошь исписаны какими-то невообразимыми детскими каракулями, даже отдаленно не напоминающими хоть какое-то подобие научной разработки. Нет, это «открытие» никак не могло быть тем, за которым послала ее «рыбка»!

- Скажите, Анатолий Витальевич, а другие ваши работы - те, которыми вы занимались до больницы, - где они? - осторожно спросила Наташа.

- Другие? А зачем они вам? Ведь самое главное - здесь! - недоуменно улыбнулся Митрохин.

- Да-да, конечно здесь, но… Видите ли, мне кажется, что для успешной… э-э-э… реализации этого вашего открытия,„ - она кивнула на тетрадку - предыдущие работы тоже могут оказаться полезными… Для полноты общей картины, понимаете?

- Вы так считаете? Что ж, вам, наверное, виднее… - пробормотал Митрохин. После своего сверхэмоционального взрыва, после того, как отдал свою тетрадку Наташе, он стал быстро терять интерес к происходящему, взгляд его потух, голос звучал все тише и безучастнее. - Не знаю… Может, они и в самом деле пригодятся… Да, возможно… Возможно… - Он замолчал.

- Так где же они? - нетерпеливо спросила Наташа.

- Кто? - спросил он механически, без тени эмоций.

- Да ваши работы, Господи! Те - прежние! - Наташа торопилась, она видела, что он стремительно уходит в себя, закрывается.