Наташа Нечаева - Евроняня

Отец семейства недоуменно взирал на непривычную картину: дети по команде няни дружно встали, развернулись и разошлись по ванным комнатам. Не препираясь, не канюча, не выторговывая дополнительную минуточку свободы. Исключительную солидарность проявили и собаки. Анжи тут же зашла за диван и мирно улеглась на свой коврик. Дарик оглушительно зевнул и сделал то же самое.

– Сумасшедший дом, – тихо прокомментировал невероятные события ЕВР. – Вы, конечно, тоже спать? – подозрительно поинтересовался он у Ники.

– Так сами же говорите – час ночи, – искренне зевнула та. – Знаете, больше никогда такие фильмы им смотреть не разрешу. Не предполагала, что они такие сентиментальные. – И, кокетливо помахав ЕВРу, пошла к себе.

Когда через некоторое время она традиционно зашла к воспитанникам пожелать доброй ночи, Петруша с Марфой, по очереди, каждый в своей постели, задали ей один и тот же вопрос: что теперь будет?

– Придумаем! – целуя их, ответила няня. – Утро вечера мудренее. Не кинется же отец ночью деньги проверять! А вообще, вы большие молодцы, что сознались. Уважаю! Спите. Завтра обо всем поговорим.

Вот если бы она сразу от детей пошла к себе, то, может, все именно так бы и вышло. Но Ника вдруг решила, что после таких переживаний вряд ли быстро уснет, поэтому надо себя чем-то отвлечь. Вспомнила про непрочитанный «Гламур», потихоньку, чтобы не шуметь и не привлекать внимания, отправилась в беседку. А на обратном пути на крыльце нос к носу столкнулась с ЕВРом.

– Ага, вот вы где, – крепко схватил он ее за локоть. – Жду объяснений.

– Каких? – изображая полнейшую неосведомленность, пролепетала Ника.

– Правдивых, – вежливо пояснил хозяин и потащил на веранду. Силком усадил, бросил одно лишь слово: – Ну?

Ника молчала.

– Вероника Владиславовна, я хочу знать, что произошло в моем доме, – заметно раздражаясь, повторил ЕВР.

– Не понимаю, о чем вы, – тоже раздражаясь, ответила Ника. – Сказала же, кино. Про войну. Сели посмотреть, ну, для патриотического воспитания, а там оказалась такая любовь! А потом немцы всех партизан убили. Конечно, мы расстроились.

– Смотрели по телевизору? – уточнил зануда банкир.

– А где ж еще?

– Телевизор – холодный. Я проверял.

– Так кино ж уже давно кончилось, а мы это… обсуждение устроили.

– Более того, – перебил ее ЕВР, – линия, которая идет на бытовую технику, отключена! Я это сделал лично еще утром, когда проводку ремонтировали. Автомат так никто и не включил. Продолжим сочинять дальше? Или наконец будем говорить правду?

– Будем, – тоскливо подтвердила Ника. – А какую правду?

– У вас что, правда в ассортименте? – язвительно хмыкнул ЕВР. – Предъявляйте!

– Я… – Вероника набрала в грудь воздух. – Я… – Крепко зажмурилась. – Я потеряла деньги!

– Какие деньги? – опешил мужчина.

– Все. Которые вы мне дали на хозяйство.

– Да? – Он удивился. Очень. – И каким же образом?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Были – и нету. Куда-то сунула, а куда – не помню.

– Ну да, – пристально посмотрел на нее ЕВР. – Помню. Вы мне вчера так интересно рассказывали о вашем фамильном заболевании…

– Каком заболевании? – поразилась Ника. – Вы что? У нас в роду все исключительно здоровые!

– Интересно. А как же амнезия?

– А… – поняла Ника. – Так это же не какая-нибудь заразная болезнь!

– Нет?

– Конечно нет! Это… атавизм! Вот!

– Что? – взревел ЕВР. – Какой атавизм? А дети почему зареванные?

– Меня жалели, – вздохнула няня. – Вы же теперь меня уволите. Вот мы и прощались. Всплакнули на дорожку…

Ропшин задумался. Все, что говорила Ника, было очень похоже на правду. Настолько похоже, что она и сама в это поверила.

– Евгений Викторович, – едва слышно обратилась к хозяину няня, – можно я до утра тут побуду?

ЕВР посмотрел на нее какими-то полубезумными глазами. Девушке даже показалось, что где-то в самой глубине он над ней смеется.

– А вы что, собрались от нас уходить?

– А разве вы меня не увольняете?

– Стоп. А деньги?

– Какие деньги?

– Как это какие? – изумился банкир. – Те, что вы взяли! Кто их теперь вернет?

– Я не брала! – отрицательно замотала головой Ника. – Вы мне не верите?

– Конечно, не верю, – спокойно ответил хозяин.

– Почему? – обиженно выкрикнула девушка.

– Да потому, что вы врете! – злорадно сообщил хозяин.

– Я? – Голос Ники задрожал от огорчения и досады. – Думаете, что я их украла и теперь хочу с ними сбежать?

– Конечно, – подтвердил ЕВР.

– Да как вы смеете? – задохнулась от возмущения девушка. – Да я… Я свои, личные отдала старосте за охрану. Между прочим, бабушке на подарок откладывала!

– И что? Купили?

– На какие шиши? Говорю же, за охрану отдала – староста приходил.

– Ладно, – внезапно успокоился дознаватель. – Идите спать. Утром устроим вам личный досмотр. Дети проверят ваши вещи.

– Дети? – Ника не верила своим ушам.

– А кто? Не я же! Мне и так все ясно! Не вызывать же милицию, в конце концов, дело семейное. Пусть привыкают к прозе жизни. А то проводы они устроили со слезами! Нет уж, сначала пусть сами убедятся, что любимая няня и вправду невиновна.

– Они и так это знают… – едва выговорила совершенно растерявшаяся Вероника. Такого оборота она никак не предполагала.

– Ха, не смешите меня! Задурить голову детям легче легкого! – ЕВР теперь говорил убежденно, даже весело. – Они – несмышленыши! Их вокруг пальца обвести – раз плюнуть! А вы – очень опытный педагог, со стажем! Втерлись в доверие, цинично заставили бедных детей себя полюбить. Обокрали! А теперь хотите сделать ноги? Не выйдет!

Ника слушала весь этот бред и никак не могла сообразить, наяву ли это или снится. Дети, Марфа с Петрушей, по приказу этого садиста, этого извращенца, будут рыться в ее вещах? Слушать разглагольствования этого фанфарона, что она, няня, обокрала их дом? За что же этим милым малюткам такие испытания?

– Знаете что, Евгений Викторович, – твердо сказала Ника, – вызывайте милицию. Прямо сейчас. Обыскивайте, пытайте. Пока дети спят. Издеваться над ними я вам не позволю. А там – хоть в тюрьму. Хоть из Москвы выселяйте. Да я и сама уеду.

– Нет уж! – плотоядно скривился ЕВР. – Все при детях! Пусть смотрят!

Ника очень захотела умереть. Немедленно. Такой жадности, такой жестокости, причем и по отношению к собственным малюткам, Ника в Ропшине не подозревала.

Миллионер! Богач! И из-за каких-то… сколько там? Двести пятьдесят долларов, это семь пятьсот, пусть задавится, для простоты по тридцать. Хотя доллар сильно подешевел. Еще семь тысяч рублями. Итого – четырнадцать пятьсот. Из них она отдала три своих охране. Значит, остается одиннадцать с половиной. Еще семьсот отдаст. Итого долга будет десять восемьсот. Сумма, конечно, большая…