Наташа Нечаева - Евроняня

– А! Так вы шьете свои модели! – хлопнул себя по лбу Дмитрий. – А я голову ломал, понять не мог…

Что именно подумал ее спутник, Ника так и не узнала, потому что в этот момент увидела Хреновского – в проеме какой-то раскрытой двери у игровых автоматов.

Демократ нервно подпрыгивал рядом с тем самым коммунякой Шугановым, которому час назад собирался предметно выдернуть ноги. Между ними радостно и пьяно голосил «однорукий бандит». На парламентских лицах горел неподдельный азарт. Автомат последний раз крякнул, расплылся в сотнях разноцветных улыбок и замолк. О металлический поддон не звякнула ни одна монета.

– Ах ты, гаденыш американский! – саданул по красному блестящему боку Хреновский.

– Все, моя очередь! – нетерпеливо отодвинул его Шуганов.

– Давай, давай, красная сволочь, попытай счастья! – миролюбиво отозвался знатный демократ.

Лидер коммунистов бросил монеты, нажал кнопку. Автомат снова отчаянно замельтешил картинками, загундосил, дернулся, смолк. Что-то негромко звякнуло.

– Ура! – восторженно и коротко высказался коммунист.

– Эх ты, голь перекатная, – уныло отреагировал Хреновский. – Чтоб я так вшивому пятаку радовался…

– Из копеек рубль складывается, – философски заметил Шуганов. – А из пятаков – золото партии.

– Ну, все, отойди, – нетерпеливо оттолкнул его Хреновский. – Дай мне.

– Нет уж, – занял прежнюю позицию соперник. – Я выиграл, я и продолжаю, как договаривались!

– Когда это Хреновский с вами, коммуняками, договаривался? – заносчиво бросил демократ. И мощно двинул плечом уже протянувшего руку оппонента.

Ника с ужасом поняла, что присутствует при зарождении очередного политического конфликта, который неизбежно отразится на всем многонациональном российском народе. Сбросила руку Дмитрия, пытавшегося ее увести, вошла в игровой зал.

– Петр Адольфович!

– Не мешай, – отмахнулся тот, не оборачиваясь. – Не видишь – играем?

– Петр Адольфович! – Девушка решительно похлопала Хреновского по розовому плечу.

Тот обернул к Нике горящий взор, открыл рот, собираясь адекватно отреагировать на досадную помеху, увидел – кто, заулыбался.

– А, Вероника, простите, я вас оставил! Вот, ведем с коллегой, так сказать, политические дебаты…

– Как вы можете? – возмущенно выпалила девушка. – Мы же с вами только что обсуждали! Вы обещали выступить с законопроектом… – Повернулась к заинтересовавшемуся коммунисту: – А вы? Да вы оба просто обязаны сложить депутатские полномочия!

– Почему? – в один недоуменный голос искренне удивились народные избранники.

– Да потому что больные люди не могут руководить страной!

– Я – здоров! – оторопело расправил плечи Хреновский. – С чего вы взяли?

– Я – тоже! – в тон ему пискнул Шуганов.

– У вас налицо психическая зависимость от игры. Игромания! – громко и серьезно заявила Ника. – Теперь мне ясно, кто губит нацию! – Она сердито буравила глазами застывших игроков. – Это с вашей легкой руки обнищали тысячи семей! Дети обворовывают родителей, старики лишаются жилья! Дети – отцов, мужья – жен!

– Вероника Владиславовна, вы о чем? – забеспокоился Хреновский. – Я же наоборот…

– Вот именно, наоборот! – Глаза Ники метали громы и молнии, голос возвышенно дрожал. – За вашими красивыми словами про заботу о молодом поколении и будущем России ничего не стоит!

Коммунист Шуганов, восхищенно глядя на Нику, зааплодировал.

– Неправда! – оглянувшись, быстро ответил Хреновский. – Я борюсь! С наркоманией, проституцией, пьянством! А это все – коммунисты! Они посадили Россию на иглу!

– Ложь! – радостно выкрикнул Шуганов.

– А вы, – обернулась к нему Ника, – чем вы лучше? – Устало махнула рукой, внезапно сникнув. – Все вы одинаковы…

– Как это? – разом удивились игроки. – Мы лидеры совершенно разных партий!

– Объединенные одной страстью, – презрительно закончила Ника. – Все. Хватит. Надоело. – И развернулась, чтобы гордо уйти.

– Постойте! – наконец сообразил Хреновский. – Так мы же с вами говорили про уличные автоматы, а это – совсем другое дело! Про уличные, да, я, как и обещал, выступлю в парламенте!

– Извините! – снова влез Шуганов. – Но наша партия уже готовит такой закон!

– Пока ты будешь готовить, я его уже приму! – хвастливо заявил демократ.

– Забота о подрастающем поколении всегда была прерогативой коммунистов! – зычно возвысил голос коммунист.

– А это видел? – Хреновский умело сложил крупный выразительный кукиш.

– Стойте! – Ника встала между оппонентами. – Если вас так волнует будущее страны, почему бы вам не объединиться? Что вы все время делите? Это же не выигрыш на автоматах!

«Бандит», будто и впрямь устыдившись праведного народного гнева, смущенно мигнул и погас.

– Гениально! – выдохнул Шуганов. – Адольфыч, ты понял, что предлагает наш электорат? Это политическая платформа для объединения патриотических сил!

Хреновский задумался, посверкивая острым глазом. Делиться славой со всегдашними оппонентами ему очень не хотелось! Однако истинная любовь к родине и искренняя забота о ее будущем в конце концов пересилили.

– Ладно! – Кулаком, мобильно трансформированным из кукиша, он двинул Шуганова в плечо. – Согласен. Выступаем с совместной законодательной инициативой!

Игроки, забыв о Нике, автоматах, политических разногласиях, стали бурно обсуждать детали предстоящего судьбоносного марш-броска: кто готовит текст, кто войдет в группу, на каких принципах строить объединительную платформу…

– Знаете, Вероника, – улыбнулся молчавший все это время Дмитрий, – кажется, вам удалось то, что не удавалось России на протяжении последнего десятилетия! – Взял ее под локоть. – Вы меня снова восхищаете! Пойдемте к Спартаку, на этом празднике жизни мы точно лишние!

Скульптура Нику потрясла. Жестокой правдой и величественным реализмом. Волчица оказалась сухопара, грудаста, а улыбка, с коей она взирала на людей, была поистине ужасна. Сзади волчица была очень похожа на Дарика. Спереди – на Гену. Ника даже оторопела от этого сходства!

Спартак же, напротив, являл собой сгусток мышц, сухожилий и суставов. Понятное дело, решила Ника, раб, вечно голодный, оттого и на бунт пошел.

Спартак нависал над волчицей сзади, вот-вот вцепится крючковатыми пальцами в массивную шею! Одна его нога была многозначительно откинута – видно, во время удушения он собирался ее еще и оседлать. Гордая зверюга, судя по всему, о неминуемой смерти не подозревала. То ли нюх отказал, то ли очень спешила к брошенным Ромулу и Рему, чтобы накормить будущих созидателей рабовладельческого строя. Под напрягшимися от распиравшего их молока сосками волчицы стояло ведро.