Наташа Нечаева - Куршевель. Dounhill. Записки тусовщицы

– Это не так.

– Так, так! Что у вас есть, кроме Лувра и Куршевеля? Ни нефти, ни газа, ни ядерных ракет, ни космических кораблей. Мы – сверхдержава, а вы – заплатка на дряхлом теле Европы! – Моя коллега говорила пафосно и красиво. – У нас ВВП растет, а у вас африканцы автобусы жгут!

– Да, мы все слышали об экономическом росте России и очень рады за вас. Но объясните мне, я не понимаю, у вас четыре миллиона беспризорников, старики жалуются на нищенские пенсии, и в то же время ваши бизнесмены тратят по двадцать миллионов евро за неделю!

– Ну! Вот, я же говорю – завидуют! – злорадно выкрикнула Светлана. – Чего вы в наших карманах-то деньги считаете? Это же этот, моветон!

– Нет, никто не считает. Просто если в стране много бедных, не очень прилично демонстрировать богатство.

– Так мы его и не у себя демонстрируем, – как дурочке, пояснила Лиза. – Наоборот. Мой муж, например, детдом содержит. К каждому Новому году тонну мандаринов и конфет им завозит.

– Вы думаете, для сирот этого достаточно?

– Ни фига себе! Мало, что ли? А государство на что? И так, чуть что, просят оказать спонсорскую помощь. Все жилы вытянули!

– Точно! – поддержала Света. – Помните, Потанин стипендию студентам учредил? Полстошку тысяч долларов отвалил! Профессора ему чуть ноги не целовали!

– Похвально, – улыбнулась Мари. – Это целые сутки аренды шале тут, в Куршевеле.

– Да о чем нам с тобой говорить? – тряхнула головой моя коллега. – Ты хоть и русская, а давно забыла, что это такое. Сгнили вы тут, души в вас нет. Вот и не понимаете наших людей.

– Конечно, – согласилась француженка. – У вас так силен дух коллективизма, что русские даже спортом занимаются синхронно. При Ельцине – теннисом, при Путине – горными лыжами. Теперь вся Европа со страхом ждет, когда вы все пересядете на реактивные истребители.

– Вот! – вскричала Света. – Я так и знала! Им и президент наш покоя не дает! Да! Наш Владимир Владимирович хоть на горных лыжах, хоть на подводной лодке, хоть на истребителе! Все может! А ваш?

– Наш страной руководит. Мы его для этого выбираем.

– Эх, жалко, что Рома яхту купил! – сокрушенно вздохнула Лиза. – Лучше бы – авианосец. Подошел бы к вашим берегам да как шарахнул из всех орудий!

– Откуда в вас столько агрессии? – печально спросила француженка.

– Оттуда! – оповестила Светлана. – Всех не пересажаете! Как делали, что хотим, так и будем делать! Ясно? Так и напиши в своей вшивой газетенке!

Громко скрежетнул замок в двери, вошел невозмутимый полицейский.

– Несовершеннолетние есть?

– Есть! – обрадовалась Юлька.

– Я с ней, – тут же вступила я. – Я – сестра.

– Сейчас вы все напишете свои полные данные с указанием даты рождения и цели пребывания в Куршевеле. – Полисмен протянул несколько листков бумаги и ручки.

– Браслеты снимите! – потребовала моя коллега. – Как писать?

– Конечно, – согласился полицай. И тут же поочередно и быстро освободил наши конечности. – Мари Ланье, – обратился он к журналистке, – вы со мной.

Дамы растирали запястья, тихонько и беззлобно переругиваясь.

– Слушай, – вдруг дернула меня за локоть коллега. – Я поняла. Это – провокация.

– В смысле? – оторопела я.

– Бориски Березовского работа. Точно! Это он французов на наших натравил! Вот гад! Сидит там в своем Лондоне, козни изобретает! Ничего, выведем на чистую воду! Давай вместе эту тему зарядим. Ты у себя, я у себя. Залпом.

– Давай, – тускло согласилась я.

По чести говоря, я сильно сомневалась, что когда-нибудь войду в свою редакцию, включу свой компьютер, увижу в родной газете свое имя. События развивались так странно и так стремительно, что даже сама себя я не могла бы сейчас уверить в том, будто за этой дикой ночью непременно наступит утро.

Через несколько минут вошел тот же полицейский и вывел из камеры всех рокотовских фей и мою Юльку. Меня, кинувшуюся было следом, он вежливо остановил.

Пока племяшки не было, я передумала все. Я расчленила и препарировала всю свою беспутную и бездарную жизнь и поклялась себе, что если Юлька останется жива, то я. то мы.

Однако, что именно я должна была предпринять в случае благополучного исхода, не придумалось. Видно, ввиду тяжелого психического и морального состояния.

Племяшка вернулась первой. И – единственной. Она грустно села рядом со мной.

– Ну? – тревожно уставилась на нее я.

– Спрашивали, какие услуги сексуального характера я оказывала Рокотову.

– Что? – взвилась я.

– То! – всхлипнула Юлька. – Откуда, говорят, у вас двадцать тысяч евро? Я говорю – заработала. Как? Я рассказала.

– Что рассказала-то? – У меня перехватило дыхание.

– Правду.

– И что совсем голая была – тоже?

Племяшка понуро кивнула.

– Дура ты, Юлька! Теперь тебя точно как малолетнюю проститутку привлекут.

– И тебя.

– А меня-то за что? – онемела я.

– Они спросили, кто из взрослых сопровождал меня на увеселительные мероприятия и кто принимал деньги. Я сказала, что ты.

– Спасибо, родная, – искренне поблагодарила я. – Значит, я – твоя сутенерша.

– И они так сказали, – кивнула Юлька.

Объединенные общим горем, мы обнялись и захлюпали носами.

Из камеры поочередно вызывали соседок, кто-то возвращался обратно, кто-то нет. Мы не отслеживали. Мы просто ждали, когда нам объявят приговор. Дождались.

– Юлдуз Рашидова и Дарья Громова! – сурово провозгласил полицейский.

Мы встали. Посмотрели друг на друга. Обнялись. Поцеловались.

– Дашка, прости меня за все, – всхлипнула Юлька. – Вдруг больше не увидимся.

– И ты меня прости, если что, – сдержала рвущиеся из груди рыдания я.

Крепко взявшись за руки, мы вышли из камеры. Дверь за нами с лязгом захлопнулась, навсегда отделяя от милых соотечественниц, от родной речи, от прошлой жизни.

– Они? – вдруг по-русски спросил кто-то.

– Они! – услышали мы веселый голос. – Даша, Юлька, головы-то поднимите! Хватит реветь. Пошли!

В коридоре возле открытой двери стоял Макс. Локтем он прижимал к животу наши сумки, в одной руке держал бутыль с минералкой, на пальце второй висели, как на крючке, наши куртки.

– Ну? – протянул он нам одежду. – Все в порядке? Ну-ну, без слез! Пошли!

Точно понимая, что нас ведут или на расстрел, или на электрический стул, а Макс – наш палач, что, собственно, было совсем неудивительно, учитывая подлость и коварство этого человека, я, загораживая Юльку, покорно протянула кисти для наручников.

– Лови! – Макс сбросил мне куртки.

– Максик, – высунулась из-за моей широкой спины племяшка, – а куда нас?

– Как куда? Домой, баиньки!

Я не поверила. Кто нас отпустит? Этот гад мог придумать что угодно, объявиться где угодно и быть на самом деле кем угодно.