Рэнди Пуш - Последняя лекция

«Может, посмотрим?» — сказал я Джей. Меня совершенно не смущало то, что я собирался сделать. В конце концов, это же информация обо мне.

Я кликнул мышкой и увидел свой анализ крови. В нем было 30 показателей, но я знал, на что нужно обратить внимание: С А 19-9 — опухолевый маркер. Я нашел нужную строку и увидел в ней ужасающий показатель — 208. Норма — меньше 37. Я смотрел на экран всего секунду.

«Все кончено, — сказал я Джей. — Моя индейка испеклась».

«Что ты имеешь в виду?» — спросила она.

Я сказал ей про опухолевый маркер. За время моей болезни Джей уже достаточно много знала о лечении рака, чтобы понять: 208 означает наличие метастазов. Это был смертный приговор. «Это не смешно, — сказала она. — Перестань шутить».

Потом я просмотрел результаты томографии и начал считать: «Одна, две, три, четыре, пять, шесть...»

Я услышал панику в голосе Джей. «Не говори, что ты считаешь опухоли!» — воскликнула она. Но я не мог справиться с собой. Я продолжал считать вслух: «Семь, восемь, девять, десять...» Я увидел все. Рак дал метастазы в печень.

Джей подошла к компьютеру. Она все поняла по моим глазам. Мы обнялись и заплакали. Я вдруг понял, что в кабинете нет бумажных салфеток. Я только что узнал, что скоро умру, но почему-то думал только об одном: «Как могло так получиться, чтобы в таком месте и в такое время не было бумажных салфеток? Здесь, как в операционной».

Раздался стук в дверь. Вошел доктор Вулф с большой папкой в руках. Он посмотрел на Джей, на меня, на экран компьютера и понял, что случилось. Я решил опередить его. «Мы все знаем», — сказал я.

К этому моменту Джей находилась в шоке. У нее началась настоящая истерика. Мне тоже было нелегко, и все же я оценил, как доктор Вулф справился с тяжелой миссией, выпавшей на его долю. Он сел рядом с Джей и постарался ее успокоить. Очень спокойно он объяснил ей, что больше не может бороться за мою жизнь. «Единственное, что мы можем сделать, — сказал он, — это немного продлить жизнь Рэнди и улучшить ее качество. При современном развитии науки медицина не может больше ничего сделать для того, чтобы сохранить ему жизнь».

«Подождите, подождите, подождите! — воскликнула Джей. — Вы говорите мне, что все кончено? С этого момента мы должны перестать бороться, потому что борьба проиграна? А пересадка печени?»

Доктор сказал, что после появления метастазов эта операция невозможна. Он предложил паллиативную химиотерапию. Это лечение лишь облегчало симптомы, может быть, давало возможность выиграть несколько месяцев. Доктор Вулф рассказал и о том, как облегчить последние оставшиеся месяцы.

Этот ужасный разговор казался мне нереальным, было безумно жаль себя и особенно Джей, которая не переставала плакать. Я все же остался ученым, даже в такой ситуации. Я продолжал анализировать факты и расспрашивать доктора о возможных вариантах. Я не мог отделаться от ощущения, что нахожусь в каком-то театре. То, как доктор Вулф разговаривал с Джей, произвело на меня огромное впечатление. Я был просто поражен. Я подумал: «Посмотри-ка, как он это делает. Конечно, ему много раз приходилось делать нечто подобное, и он уже стал специалистом. Он все тщательно отрепетировал, и все же каждый раз это удается ему очень сердечно и искренне».

Я обратил внимание на то, как доктор, перед тем как ответить на вопрос, откидывается в кресле и прикрывает глаза — казалось, это помогает ему сосредоточиться. Я наблюдал за его осанкой, за тем, как он подсаживается к Джей. Мне почти удалось превратиться в стороннего наблюдателя. Я думал: «Он не кладет руку ей на плечо, и я понимаю, почему. Этот жест будет выглядеть слишком самоуверенным. Но он наклонился к ней, положил руку на колено. Да он отлично умеет это делать!»

Мне бы хотелось, чтобы все студенты-медики, изучающие онкологию, увидели то, что видел я. Я видел, как искусно доктор Вулф строит фразы, чтобы придать им позитивный оттенок. Когда мы спросили: «Сколько мне осталось до смерти?», он ответил: «Скорее всего три-шесть месяцев вы будете чувствовать себя вполне сносно». Его слова напомнили мне работу у Диснея. Спросите у работников Диснейленда, когда закрывается парк, и они ответят: «Парк открыт до восьми вечера».

В тот момент я испытывал странное чувство облегчения. Слишком много месяцев мы с Джей ждали результатов и не знали, вернется ли опухоль. Теперь опухоль вернулась, вернулся целый десяток. Ожидание закончилось. И нам предстояло справляться с тем, что ждало нас впереди.

В конце разговора врач обнял Джей, пожал мне руку. И мы с Джей вышли в нашу новую реальность.

Выходя из кабинета, я думал о том, что сказал Джей в аквапарке, спустившись с водяной горки: «Даже если завтрашние результаты будут плохими, я хочу, чтобы ты знала, как здорово быть живым, быть здесь, с тобой. Что бы нам завтра ни сказали, я не собираюсь умирать, узнав эти новости. Я не умру ни на следующий день, ни через день, ни еще через день. А сегодня мы провели прекрасный день. И я хочу, чтобы ты знала, насколько я рад».

Я думал о своих словах и об улыбке Джей.

И тогда я понял. Вот так мне и нужно провести остаток жизни.

Как-то утром, уже после того, как мне поставили страшный диагноз, я получил электронное письмо от Робби Козак, вице-президента университета «Карнеги-Меллон». Она рассказала мне свою историю.

Накануне вечером она возвращалась домой из университета и ехала за мужчиной в кабриолете. Был теплый, радостный весенний вечер. Мужчина опустил верх машины и открыл все окна. Его рука лежала на двери, а пальцы постукивали в такт звучащей музыке. Он слегка покачивал головой, а ветер перебирал его волосы.

Робби перестроилась в другую полосу и подъехала чуть ближе. Она увидела легкую улыбку на лице мужчины, отсутствующую улыбку счастливого человека, целиком погруженного в свои мысли. Робби подумала: «Надо же, как этот человек наслаждается жизнью и этим мгновением».

Кабриолет свернул за угол, и Робби увидела лицо мужчины. «Боже мой! — подумала она. — Это же Рэнди Пауш!»

Робби была поражена моим видом. Она знала, что прогноз моей болезни неутешителен. Вечером она написала мне, как тронул ее мой счастливый вид. В тот момент я, по-видимому, пребывал в хорошем настроении. Робби написала: «Ты даже не представляешь, насколько счастливым сделал мой день! Ты напомнил мне о том, что жизнь прекрасна!»

Я прочитал это письмо несколько раз. И еще не раз к нему возвращался.

Не всегда легко сохранять позитивный настрой во время лечения рака. Когда у вас возникает серьезная медицинская проблема, очень сложно сохранять радость жизни. Я всегда удивлялся, как мне удается общаться с другими людьми. Может быть, порой мне приходилось заставлять себя казаться сильным и несгибаемым. Многим раковым больным приходится это делать. Может быть, и я поступал так же?