Александр Покровский - Мертвые уши. Конспект поэмы

Чего не следует поминать втуне?

Втуне не следует поминать все. Мало ли. При нынешнем положении вещей, стало быть, все время начеку.

Я было был сбит с толку сегодняшними нашими несомненными достижениями в области ума, но потом прежнее настороженное состояние к явлениям обыденности не замедлило проявиться с новыми силами.

Ибо сонмище досадных огорчений на всех поприщах моей прошлой буйной жизни приучило меня к осторожности в осуждении принципов нашего движения вперед, связанных с преждевременной утратой либо изувечением различных органов.

Нет слов для описания радости при виде их радости.

Справка: чиновник – паразит ростом с лошадь.

Предлагаю для начальников сделать специальные прозрачные транспортные развязки.

Этакие рукава из благородного пластика.

И повесить их над дорогами. Тогда можно будет увидеть скрытые части проезжающего начальства.

Это низость! Это, я бы сказал, даже подлость думать о том, что они о нас совсем не думают. Они думают. Ночами. Днем некогда.

Недавно американцы отметили у себя пик цен на бензин. За три доллара почти четыре литра.

На наши деньги у них литр стоит 19,5 рубля. У нас как минимум на рубль дороже.

Так что мы теперь впереди.

Предлагаю объявить общенациональный праздник и назвать его «День Перегона».

Чем меньше жизненного пространства, тем изворотливее ум. Эти на островах живут, они вынуждены умнеть. И умнеют они как минимум пару тысячелетий.

А на больших просторах умнеть совсем не обязательно: изгадим эти просторы – перейдем на следующие.

Лошадиное дерьмо приходит на ум часто. Не то чтобы оно вдохновляет, нет. Просто этот образ, возникающий в воображении при взгляде на некоторые явления и проявления, примиряет тебя с тем, что, подсохнув, они развеются ветром.

– Истинно говорю я Вам, Ваше Высокопревосходительство, истинно говорю, потому что не в силах превозмочь, не смею! Кроме Вас, Ваше Высокопревосходительство, никого не вижу я на этом самом месте, в служении… в Отечестве, во благо. слов нет, слов. да что слова? что они? что? звук пустой, и никакого тебе преображенья. чувства. теснят. не позволяют… а потому разрешите плечико.

– Что?

– Плечико соблаговолите.

– Что?

– Облобызать вам плечико.

И облобызал.

Теперь из преданнейших будет.

Я пишу всякую всячину. Мое письмо меня успокаивает. Назвал что-то его собственным именем или даже присвоил ему это имя – и успокоился. Главное назвать – и проходит неуверенность, страх. И вот ты уже ничего не боишься. Названное не страшно, а ты приобрел силу.

Коррупцию не преодолеть. Так все переплетено, переплетено, вживлено, врублено – никак.

Самое время перенести столицу куда-нибудь. Здесь мы уже накакали. Начнем все с ровного места.

После усердных и изнурительных занятий хорошо бы почесаться и поплевать в потолок.

Лично у меня весь потолок заплеван. О чем это свидетельствует?

Это свидетельствует в пользу особого прилежания, коим я был славен с самого детства.

Когда меня спрашивают: «А вы кто по национальности?»

Я всегда отвечаю: «Помесь осла с испанской зеброй!»

После этого сразу спрашивают: «А разве бывают испанские зебры?»

То есть вопрос о существовании национальности «помесь осла» вторичен.

«При всей внутренней опрятности разума и воображения он обладал крайне ограниченным запасом слов».

Канализация имеет право течь. Тут назначили кого-то, кто отвечает за канализацию в масштабах страны.

Не справился. В моем доме она течет в подвал постоянно.

Не верите? Это ваше право, потому что из права канализации течь вытекает наше несомненное право:

не верить в то, что она течет.

Иногда хочется раздавать советы.

И чтоб они были не совсем советы, а так, рекомендации.

Например: «Не ешьте здешний кефир!» – «Почему?» – «Вы говорите с нами из ближайшего туалета?» – «Нет!» – «Значит, мы успели!»

Каламбур – дело серьезное. Это вам не щелчок по носу. Тут все намного опаснее. Только ты задумал разобрать слово «чиновник» по частям, как сразу же – раз! – идите-ка сюда, любезнейший! Да как вы могли? Что вы думаете о себе? Что вы себе позволяете?

А я всего-то хотел заметить, что первый слог в этом слове «чин» говорит о том, как серьезна и правильно устроена вокруг нас жизнь. Когда мы не то чтобы слово поперек, но даже пукнуть не смеем без высочайшего на то соизволения.

А все потому, что демократия наша проистекает из диктатуры, и делает она это самым что ни на есть замысловатейшим образом. Потому как сама по себе демократия в нашей стране развивается так, что эта ее мировая разновидность заставляет всплеснуть руками самого искушенного критика.

Слог же «ов» говорит о том, что все мы овны, то есть овцы Божии, и когда кому выйдет срок ложиться выей на алтарь Отечества, – сие никому неведомо.

Окончание же «ник» восходит к таким понятиям, как «никнуть» и «поникать» – то есть заканчивать, завершать.

Ибо у каждого дела есть голова, тело, а и есть хвост.

И главным, наверное, является хвост, потому что след он оставляет в исторической пыли.

У политиков аура внутренних органов имеет уныло-лиловый цвет, в отличие от синего, присущего нормальным людям. Думаю, что это от лжи. К примеру, печень не выносит никакого вранья. Клетки ее гибнут тысячами.

То же можно сказать и об остальных органах, которые люди называют ливером.

Таким образом, стоит заметить, что ливер политиков далек от совершенства.

Вывод: иным занятие политикой приятнее собственного ливера.

Они везде.

Но наши прожорливей и за год могут удвоить поголовье.

А нельзя ли фотографии всех чиновников – руководителей и вершителей – развесить по всему городу – на заборах, в переходах, на домах? Тогда каждый мог бы пририсовать им усы, сделать в них дырку или написать им послание. Короткое такое. Всего несколько букв.

Этакое мелкое торжество демократии.

А то они думают, что они нам отцы.

ОЙ, БЛИН!

Может, немцам города сдадим?

А когда они дороги сделают, пустим танки и назад все отвоюем!

И хорошо, что я на родине.