Александр Покровский - Калямбра

В общем, ждали все, и даже встречать пошли всем общежитием на летное поле.

Как только Шура показался из самолета, к нему тут же все бросились:

– Где кобра?

– Кобра?

– Ну!

– Ах… кобра…

Шура был смущен. Рядом с ним стояла девушка. Шура привез жену.

Начало службы на флоте представлялось несколько иначе, чем оказалось на самом деле. Картинка не совсем совпадала, но спасибо родному училищу, оно все же подготовило жертвенное тело к «тяготам и лишениям».

Я же на Дальний Восток попал, так что изумление испытал. Получив в Техасе (поселок Тихоокеанский, как известно) командировочное предписание во Владивосток на объект Поломошнова, я прибыл в этот славный город, снял квартиру и на следующий день убыл искать свой «объект».

После представления комбригу ракетных катеров меня отфутболили дальше – направили к комдиву торпедных катеров, который меня тут же поставил в стойку «смирно»: «Как вы стоите? Пятки вместе, носки врозь! Грудь вперед! Взгляд высоко и прямо!» – и немедленно вздрючил за точеные звездочки и прическу: «А это что у вас за звездочки на погонах?!! Вырезаны любимым лобзиком старого папуаса? Не флот, а какие-то венерические забавы! Да вы еще и не стрижены!.. Совсем!..» – после чего мне было сказано, что «объект Поломошнова» – это торпедный катер «Т-88» проекта 206М, и сейчас он стоит в Патрокле (интересно, где это?) на брандвахте (интересно, что это?), и поэтому мне надо завтра прибыть, как положено, за полчаса до подъема флага и после его подъема убыть на «Т-88» с лейтенантом Бычковым (а это кто?) на «ЛАС-5» (а это что?).

На вопрос, все ли понятно, ответил: «Так точно!» – и, развернувшись через левое плечо, вышел чуть ли не строевым шагом.

М-да! Брандвахта – это слово смутно припоминалось, а что такое Патрокл и «ЛАС-5» – ни хрена не понимаю. Ну и Бычкова я в жизни никогда не видел. Но тут главное фамилию запомнить – Бычков – и потом все станет ясно по ходу дела.

На следующий день за полчаса до подъема флага начал спрашивать про Бычкова.

Флаг подняли – Бычкова нет.

Начало августа, жара и влажность, я в форме номер три – тужурка, брюки, не снимая фуражки – мозг через полчаса сам протекает.

И вот наконец-то в начале причальной стенки появилась фигура: голова рыжая, морда красная, форма одежды – брюки, голый торс.

– Да вот он, твой Бычков, – подсказали офицеры.

Я подошел, представился и объяснил ситуацию.

– В пять секунд, – сказал мне Бычков. Он вообще был немногословен.

Пара партий в нарды, променад по пирсу, и вот уже мы с Юрой (Бычковым) готовы следовать на мой объект.

Юрка оказался добрым малым. Он закончил Тихоокеанское училище (ТОВВМУ) на год раньше меня, но уже успел, как мне тогда показалось, обрасти ракушками. Минер по специальности, Юрик исполнял еще и обязанности помощника командира «Т-102», и еще он же был командиром БЧ-1, 2, 3 и начальник химической службы (кажется, никого не забыл).

А Патрокл – это бухта в Уссурийском заливе Японского моря.

А «ЛАС-5» – весельная резиновая лодка, рассчитанная на пятерых.

А брандвахта – это служба такая.

Патрокл находился через сопку от нашей бригады, и, когда мы спустились с нее к берегу бухты, Юрка сразу начал размахивать фуражкой, снятой с моей головы.

С катера, стоявшего в трех-четырех кабельтовых от берега на этой самой брандвахте, сбросили водолазный трап, два бойца спустились по нему в стоящую у борта лодку, после чего они погребли в нашу сторону – это было удивительно, и я замер.

– Что стоишь? Снимай брюки и ботинки. «ЛАС-5» к берегу не подойдет – камни, – заявил Бычков.

Раздевшись снизу до уставных трусов, я полез в лодку, и, когда все устроились в этом гиблом корыте, нас повезли, посекундно обещая опрокинуть, на катер, мой долгожданный корабль, первый шаг на который и доклад командиру я не раз прокручивал в мыслях. Получалось так: бравый, красивый командир и я в новенькой форме. Я подхожу к нему, четко подношу руку к головному убору и докладываю: «Товарищ капитан такого-то ранга, лейтенант Чичин, представляюсь по случаю назначения на должность такую-то!» – а он мне, как отец родной, улыбается, мол, все отлично, и жмет руку.

Подойдя к борту катера, вскарабкавшись на него и встав босыми мокрыми ногами на палубу, мы с Бычковым пошлепали потом в офицерский отсек. Брюки в одной руке, фуражка и ботинки с носками («карасями») – в другой.

Спустились по трапу, Юра постучал в дверь с табличкой «Каюта командира».

Она немедленно распахивается – будто только нас и ждали, и в проеме – фигура в черном спортивном костюме, с пузырями на коленях, трехдневной щетиной и взглядом в никуда.

– Кто такой?

– Лейтенант Чичин.

– Чего надо?

– Мне?

– Не мне же! Начальник, что ли?

Юра помогает:

– Это вновь назначенный командир БЧ-4, начальник РТС!

– Понял, – и в открытый люк с поворота крик: «Механик! Механик! Мех!»

По трапу спускается дядька в костюме танкиста и усами Мулявина – мех.

– Так! Размести, покажи и расскажи лейтенанту все! – дверь тут же захлопывается. До того быстро, что я все еще смотрю на табличку.

– Кто это был? – спрашиваю я теплым голосом.

– Командир катера.

– Ё-моё!

– Да не, мужик он нормальный. Бывает, правда, западает на три-четыре дня.

Так и состоялось мое знакомство с командиром.

Мой первый командир – старший лейтенант Поломошнов Александр Михайлович – тридцать шесть лет, сабля наголо, офицер-легенда, гроза побережья, король швартовки. Позывной – «Чапаев».

Я нисколечко не жалею, что начал службу под его командованием.

В обиду он нас, юных лейтенантов, никому не давал. Чуть чего – мог за нас и в драку полезть.

А еще он обучал нас хитростям торпедных атак и управления катером в сложных условиях.

За все время ни разу не наказал, не оскорбил и не наорал. Хотя и было за что.

Матросы его любили, боялись и уважали. В бой, говорили они, мы пойдем только с Поломошновым. Дембельнулся «Чапаев» в сорок лет капитан-лейтенантом с должности помощник начальника штаба бригады.

На выходе в море ракетный катер проекта 205. Зима. Командир, рулевой и механик на ходовом мостике, так как в ходовой рубке обзор ограничен. Иллюминаторы небольшие, стекла толстенные. В рубку спускаются только при ракетной стрельбе. Все, кто на мостике, одеты во все теплое. В частности командир в теплой накидке – альпаке, ватных штанах, сапогах, шапка с опущенными ушами, поверх нее – капюшон. В общем, визг и трепет, далеко не крейсерский офицер.

Возвращается катер с моря (с выхода, как мы говорим).

Ошвартовался, и командир, в чем был (рожа от езды по волнам перекошена), в том и пошел, да еще весь в дерьме и соли – брызги же оседают – и еще он малость подкопчен дизелями.