Масахико Симада - Любовь на Итурупе

– Пойду дров наберу, – и вышел на улицу.

Так, сам того не ведая, я оказался в лесу, где толпились мертвые. И эту возможность подарила мне Нина. Я пытался вспомнить, что почувствовал, когда впервые увидел ее. Она посмотрела на меня так, будто уже встречала меня раньше, и застенчиво улыбнулась. Взяла мой паспорт и назвала меня по имени: «Каору-сан». Мне показалось, что я уже слышал ее голос. Разумеется, у меня не было ни русских возлюбленных, ни друзей. Говорят, отца воспитала приемная мать по имени Наоми, эмигрантка из России, еврейских кровей. Но она умерла задолго до моего рождения.

Я спросил у Нины:

– Когда мы встретились впервые, ты увидела что-то в моем лице?

– Два глаза, один нос и несколько морщин, – рассмеялась Нина. Так же, как тогда. Мне казалось, ее улыбка соблазняет меня с незапамятных времен. Мало кому из женщин пошла бы такая. Эта улыбка должна предназначаться только мне. Точно так же улыбалась моя жена в Америке. Я и женился именно на ее улыбке. Когда-то я видел эту улыбку у моей возлюбленной, а теперь она появилась на лице Нины, которая жила на острове, в стране мертвых. Все началось с моей матери. Даже после смерти на мамином лице оставалась улыбка… Она покинула ее и вскоре перешла к моей возлюбленной, имя которой Фудзико. Когда Фудзико отдалилась от меня, ее улыбка превратилась в улыбку королевской особы, предназначенную для миллионов. Улыбка моей мамы, покинув Фудзико, добралась через Тихий океан к моей жене, которая жила в Америке, а с рождением дочери опять отправилась в странствие, найдя пристанище на лице у Нины. Мама, Фудзико, моя жена – и теперь Нина… Они не особенно похожи друг на друга и ничем не связаны, но у них есть общая, объединяющая их черта: улыбка.

Я решил подобраться с другой стороны.

– Может, я напомнил тебе кого-то? – спросил я у Нины.

Нина посмотрела на меня точно также, как в день нашей первой встречи – на мой нос, рот, два глаза и все мои морщины, и ответила:

– Мне показалось, что я наконец-то встретилась.

– С кем?

– С папой, – нерешительно прошептала Нина.

– У нас есть что-то общее?

– Это трудно объяснить. Такое чувство, что не могу тебя оставить одного. То же самое было и с первым, и со вторым Борисом. И с Мишей. Все мои умершие возлюбленные напоминали мне отца. Привычка шмыгать носом или смущенная улыбка, голос, осанка. Мне кажется, что папа прячется за спинами всех, с кем я встречаюсь. Все они выглядят одиноко. Поэтому мне хочется быть вместе с ними.

Мужчины, напоминающие ей отца, умирают один за другим. Может быть, Нина влюбляется только в тех, кого ждет та же судьба, что и ее покончившего с собой отца? Отмеченные смертью, они появляются перед Ниной и, как велит им судьба, отправляются в страну мертвых, а Нина провожает их. Таким образом она вынуждена вновь и вновь хоронить своего отца.

Костя вернулся в дом с ведром, полным припорошенных снегом дров. Кидая дрова в печку, Нина сказала:

– Давай натопим хорошенько. Для Миши.

Миша тоже сейчас был в стране мертвых.

«Миша вобрал в себя все черты типичного русского негодяя. Своенравный, не утруждающий себя лишними раздумьями, закомплексованный алкоголик Да и встретились мы в ситуации хуже некуда. Миша был вором, пробравшимся ко мне в квартиру. Он думал, что квартира пустая, а я была дома; заметив меня, он пустился наутек, но случайно поскользнулся. Инстинктивно я кинула в него вазой для цветов, которая оказалась под рукой, и попала незадачливому вору, растянувшемуся на полу, в голову. Пока Миша лежал без сознания, я кое-как связала его и хотела вызвать милицию, но передумала. После случая с Борисом мне не хотелось связываться с милицией. С виду он был совсем ребенок, и решила: если отпущу его, вряд ли он снова полезет ко мне.

Миша очнулся и, еще связанный, стал ругаться: «Ничего себе шуточки! Что я тебе сделал? Развяжи-ка меня, да поскорее, мать твою».

Я подождала, пока он успокоится, и, обрабатывая рану на голове, спросила: «Ты зачем пришел?»

Он честно ответил: «Мне нужны деньги. Если я не верну то, что недавно проиграл, меня убьют».

Опять мафия. Ну сколько можно?! Я выгребла все содержимое своего кошелька и сунула в карман его брюк. Потом развязала ему ноги и крикнула: «Вали отсюда поскорее!» Изумленный Миша убежал.

Он пришел ко мне четыре дня спустя, вечером, с букетом цветов. Сказал, что забыл поблагодарить меня и решил исправить свою ошибку. Цветы я взяла, но его не пустила. Он явился и на следующий день, оставив у двери коробку шоколадных конфет. Прошла неделя, я уже думала, что больше его не увижу, но он появился ночью с бутылкой водки. Попросил его выслушать, хотя бы пятнадцать минут. Мишин голос показался мне таким родным и знакомым. Точно как у моего отца. А привычка шмыгать носом, когда заканчивал говорить, напоминала мне второго Бориса. Я смягчилась и пустила его в дом. Миша посмотрел на книжные полки и попросил дать ему почитать книжку, какую он сможет осилить. За всю свою жизнь он прочел только сказки про Иванушку-дурачка, да и то в детстве, и среди его друзей ни у кого на полках книги не стояли.

Миша начал рассказывать историю своей жизни. Его мать умерла, когда он был еще ребенком, а отец ушел из дома, дождавшись, когда Мише исполнится пятнадцать; в квартиру въехали чужие люди, а его выгнали на улицу, и с тех пор, чтобы выжить, он научился воровать. Каждый год, на время суровой зимы, он садился в тюрьму, а летом выходил на свободу и продолжал воровать. Вот такая жизнь была у Миши. Никто не относился к нему по-доброму: ни родители, ни тем более чужие люди. Правда, однажды его приютила начальница тюрьмы Евгения, вдова, огромная, как слон, баба, и он жил за ее счет. Когда Евгения, давшая ему пищу и кров, умерла, ему ничего не оставалось, как снова вернуться к воровской жизни. Он рассуждал так раз в мире есть родители, бросившие Мишу, то найдутся и чужие люди, которые его подберут. Он сказал, что впервые встречает такую женщину, как я, которая отплатила вору добром, и предложил выпить за мое здоровье.

«Брось воровать, найди себе другое занятие, иди работать», – говорила я ему. Что еще я могла ему сказать?

Миша ответил, что умеет только воровать и дарить радость одиноким женщинам, и набросился на меня. Я попыталась дать ему отпор, но он ударил меня по лицу и начал душить. Я поняла, чем больше сопротивляюсь, тем хуже, и расслабилась. Миша сказал: «Тебе разве не одиноко? Поди хочется мужика-то?»

Я посмотрела ему в глаза и ответила: «Переспишь со мной – умрешь наверняка. Если не страшно, то пожалуйста».

«Что ты несешь?» – заорал Миша и навалился на меня. Бить, воровать, брать силой – других способов человеческого общения он попросту не знал. Зря я не вызвала милицию в тот день, когда он влез ко мне в квартиру. Я пожалела его, а он, воспользовавшись моей добротой, решил меня изнасиловать. Наверное, ему лучше было бы всю жизнь прожить в тюрьме. Я закрыла глаза и лежала как бревно, стараясь ничего не чувствовать и ни о чем не думать. Он не знал, что такое нежность. Сношался как кобель. Когда все закончилось, он перевернулся на спину и захрапел. Как в бреду, я схватила нож для фруктов и хотела было ударить его в низ живота. Но он так безмятежно спал, что я растеряла всю свою решительность.