Паула Уолл - Последнее слово за мной

— Но что?..

— Да ничего, — Летти пожала плечами, — кое-кто говорит, что он в подметки не годится преподобному Лайлу.

— Вот блин! Да Томми проповедует в сто раз лучше Лайла!

— Тут дело не в проповедях…

— А в чем? — осведомилась Шарлотта.

— Ну, говорят, когда дело касается бизнеса, тут ему до Лайла далеко.

— Кто говорит?

— Джадж Лестер, например.

— Да что этот придурок понимает в бизнесе? Он всего лишь пронырливый процентщик.

— Если сказать по чести, — медленно промолвила Летти, — когда преподобный Джонс предлагал сделать подношение…

— Что? — спросила Шарлотта, подавшись вперед.

— Ну, он потом уже и сам не знал, как…

Нахмурившись, Летти подыскивала подходящие слова.

— Прикрыть лавочку? — подсказала Шарлотта.

— Что-то вроде того. Преподобный Джонс знает, как заполнить скамейки для прихожан, — сказала Летти, — а вот кассу заполнить не может.

Откинувшись назад, Шарлотта возмущенно скрестила руки на груди.

— Не думай, что я не понимаю, на что ты намекаешь. Лучше бы делом занялась, чем болтать.

Летти со стоном поднялась с кресла и заковыляла к дверям.

— Я ведь что хочу сказать? Только то, что преуспевающая церковь — как любой другой преуспевающий бизнес. Недостаточно обладать хорошим товаром и красивой упаковкой. Обязательно нужен кто-то, кто умеет распоряжаться деньгами.

Помешав блюдо и прикрыв его крышкой, Летти оставила Шарлотту на крыльце одну — дозревать.

В воскресенье на утренней службе Бен Харрингтон уронил свою библию на пол — он увидел, что рядом с его скамьей стоит Шарлотта Белл. Бен огляделся по сторонам, проверяя, не попал ли он по ошибке в «Деревенский клуб бедняков».

— Шарлотта, вы что, заблудились?

— Я всегда попадаю, куда хочу! — возразила Шарлотта. — А теперь подвиньтесь-ка!

Зная об особых отношениях Беллов со Всевышним, Бен отодвинулся, оставив Шарлотте чуть ли не полскамейки.

Этот август на памяти жителей Липерс-Форка выдался самым жарким. Младенцы вяло лежали на коленях у матерей, взмокшие волосы прилипали ко лбу, а на верхней губе поблескивали капельки пота. Задрав одеяния повыше и расставив коленки, хористы дули себе в воротники, силясь хоть чуть-чуть освежиться. Некоторые так энергично махали веерами, что пламя свечей трепетало, а страницы псалтирей переворачивались сами собой. Это было последнее воскресенье в старом здании церкви, последнее воскресенье, когда пастве приходилось потеть. Новая церковь была оснащена кондиционерами.

Преподобный Лайл, сжав челюсти и крепко вцепившись в библию, сидел в маленькой белой комнатке рядом с купелью. Сквозь прозрачные занавески он наблюдал за Томасом. Настал судный день.

Пытаясь убедить Шарлотту выйти за него, Томас испробовал все средства. Он взывал к ее разуму, приказывал и умолял. Но ничто не могло заставить ее изменить решение. Она не желала покупать то, что Томас выставил на продажу.

Утреннюю молитву произносил Эд Уилсон, Джон Мерфи сделал объявления для паствы, а Джадж Лестер зачитал финансовый отчет. Затем наступило время проповеди.

Если бы Томас знал, что в зале сидит Шарлотта, он выбрал бы другую тему. Вцепившись в кафедру, он окинул паству взглядом.

— Когда-то знавал я человека, который никогда не грешил, — начал Томас. — Он никогда не лгал. Никогда ничего не украл. Никогда не употреблял имя Господа всуе. Ни разу не возжелал жены ближнего своего.

«Какой хороший человек», — говорили о нем.

Но я хочу, чтобы вы знали: он не был хорошим человеком. Он был всего лишь человеком, который не грешил. Всего лишь человеком, который любил законы. Любил законы, а не Бога. Что хорошего в саду, где выполоты все сорняки, но не посеяны семена? Что хорошего в жизни, на которой нет ни пятнышка, но которая не оставляет после себя ни следа?

Кто из нас оставит после себя след? А кто оставит только камень, помечающий то место, где покоятся его кости?

Хороший человек — не тот, в ком нет греха. Хороший человек — это тот, в ком есть Бог. А Бог, друзья мои, это любовь.

Когда-то я сам был человеком, который не грешит. Я не лгал. Не воровал. Не изменял. Я был холоден и одинок, и моя горечь заставляла всё, к чему я прикасался, съеживаться и превращаться в прах.

Послушайте меня, я знаю, о чем говорю. Вас не спасет то, чего вы не делаете.

Так, постепенно, Томас сплетал паутину из слов. Она была предназначена не для того, чтобы поймать провинившегося, а чтобы подхватить падающего. Шарлотта была загипнотизирована и очарована красотой этой паутины. Она чувствовала, что ей бросили вызов. Но, самое главное — она искренне восхищалась тем, кто эту паутину соткал.

Подавшись вперед, Шарлотта схватилась за спинку впереди стоящей скамьи. Она смотрела на людей, которых знала с рождения, и вдруг преисполнилась к ним такой любовью, что слезы подступили к глазам. Конечно, все они так и остались полными болванами, но она все равно их любила.

Шарлотта Белл прежде всего и главным образом была деловой женщиной. Если и был на свете мужчина, в которого она была готова вложить свои активы, то только тот, что был способен на чудеса.

— Что это? — прошептал Бен.

Шарлотта не сразу различила какой-то стук по крыше. Задрав голову, она поглядела на потолочные балки.

— Град, — прошептала она.

Внезапно двойные двери церкви с грохотом отворились. Джадж Лестер-младший, как всегда, занимавшийся своими ежевоскресными подсчетами, запыхавшись вбежал внутрь.

— Торнадо! — завопил он, выскочив на середину зала. — Торнадо!

Сквозь распахнутые двери горожане увидели сыплющиеся с неба градины размером с бейсбольные мячи. Лупя по машинам и дорожным знакам, град сминал металл, словно тонкую фольгу. На горизонте, на фоне угольно-черного неба разрасталось зловещее красное зарево — как будто сам Сатана открыл один глаз.

— По одному — в подвал! — скомандовал с кафедры Томас, и старосты тут же повскакивали с мест.

Никогда еще в истории первой протестантской церкви Липерс-Форка прихожане не действовали с таким энтузиазмом и так слаженно. Женщины прижимали к себе младенцев, а мужчины пропускали вперед стариков, единым потоком двигаясь к выходу из зала на лестницу в подвал. Они напоминали организованно отступающую армию.

Шарлотта и Альтея Нэллс как раз помогали последним замешкавшимся спуститься в подвал, когда Шарлотта поняла, что кое-кого не хватает.

— А где Томас? — спросила она, отчаянно высматривая его среди толпящихся внизу прихожан.

— Он побежал спасать Джаджа Лестера! — крикнула Альтея сквозь плач и молитвы.

— А Джадж куда делся?

— Бросился спасать свою коллекцию тарелок!

Шарлотта помчалась вверх по лестнице, никто так и не успел ее остановить.