Александр Покровский - Система (сборник)

Однажды всю ночь не отпускала. Хоботом – хвать – и к себе. Я ей: «Катя!» – а она ни в какую. Тосковала.

Перешагивала через меня. Номер такой. Я ложусь, и она шагает, аккуратно, и смотрит – внимательно.

Я под нее подлезал, упирался в живот и, вроде, поднять ее пытаюсь, а она хитро так глядит исподлобья как у меня это получается.

Однажды в Ереване ее приковали за ногу к батарее – умнее ничего не нашлось.

А цепь на слоне – это только для видимости. Он ее рвет, как нитку.

А тут она дернулась и батарею сорвала. Вода струей, горячая, слоны испугались, все цепи порвали и выскочили на арену. На арене как раз собрание ветеранов, потому что праздник, 9 мая, ветераны еле ходят, до колена в медалях.

Так вот, все, кто был, даже калеки безногие, как слонов обезумевших увидели, так под потолок и взлетели. А калеки, те на верхотуре были даже раньше всех.

А мы за слонами вылетаем, чтоб назад их повернуть. А как повернешь, если маленького слоненка вчетвером пытаемся остановить, а он же, как сундук квадратный, тащит нас на канате.

А успокоить их можно только голосом. Ласковый должен быть.

Я тогда к Катьке подбежал и говорю ей возмущенно: «Катя! Ну в чем дело! Ну как ты себя ведешь?!» – а она мне сразу хобот в руку, видит, что я волнуюсь, успокаивает.

Так я их с арены и увел. Катьку, а за ней и все остальные ушли. Катька у них вроде вожака была.

Они ее уважали.

А весной, тоже однажды в Ереване, слоны на улицу вышли. Весна же, как сдержать?

Катька во главе, остальные за ней. Идут и машины переворачивают.

Ко мне: «Саня! Катька вырвалась, на улице что только не творит!»

Я туда – «Катя! Катя!» – остановились, и повел я их назад.

На светофоре машина пыталась впереди нас проскочить, так Катька как свернет свой хобот да как даст им по асфальту – как выстрелила, и трещины во все стороны пошли.

Хобот у слона что кувалда.

Однажды пришел в цирк человек. Объявление было: «Требуется рабочий для ухода за слонами», – вот он и явился. Я ему сразу объяснил: «К этим подходи, они стерпят, а к Кате нельзя», – и он меня не послушал, полез к Катьке.

Та ему как закатила хоботом, так он стену прошиб – и сразу в больницу.

А как-то приходит девушка в цирк: «Я хочу за слонами ухаживать!» – ей говорят: «Девушка, это очень тяжело. Слон ест двести килограмм в день и пьет за раз пятнадцать ведер, не говоря уже обо всем остальном». – «О чем остальном?» – «Саня, покажи девушке слонов».

Мы только вошли, я говорю: «Катенька, познакомься». – а Катя хоботом девушку – хвать! – и качать – вверх-вниз – у той юбка на голову.

Потом поставила на пол – девушка белая. Больше она не приходила. Но сахар Катеньке дала. На язычок положила лично – а как же, та же работала.

Катьку потом убили. Забраковали и убили. Не в цирке. В зоопарке. Ее из цирка отбраковали в зоопарк, потому что она несколько человек убила.

Сначала в английском цирке парочку, потом в нашем.

Она же из английского цирка к нам попала. Что-то они с ней там сделали.

Злая была очень.

А меня любила.

Вот.

Кошке не повезло. Ее ударила машина, да так, что кошка вылетела через кусты на тротуар и сейчас же умерла.

За всем этим внимательно наблюдали я и две вороны. Все было так быстро, что я не то чтобы пожалеть кошку, я даже ойкнуть не успел.

Вороны подлетели и сели рядом с тем, что еще минуту назад было кошкой.

Они подождали немного, потом старшая подошла и клюнула – кошка не пошевелилась, тогда к ней подошла младшая.

Вороны увлеклись и не заметили, как в воздухе появился он.

Он летел, как орел.

Над кошкой он сделал такой великолепный разворот, что я сразу понял, кто здесь хозяин. Хозяином здесь был ворона самец. Он был гораздо крупней первых двух и не обращал на них ни малейшего внимания.

Он подошел и неторопливо приступил к потрошению.

Две прежние вороны немедленно отступили.

Они перелетели на детскую площадку. Там старшая села на спинку скамейки, а младшая устроилась на земле.

Старшая смотрела перед собой, в ее голове явно что-то происходило, и вдруг, наклонясь к младшей, она начала раздраженно каркать, и я понимал, о чем идет речь: «Я говорила? Говорила? Говорила тебе? Говорила?»

Видно, она говорила младшей, что надо бы кошку в сторону оттащить, а та ей сказала, что все и так обойдется.

«Говорила? Говорила я?» – не унималась старшая.

Младшая распушилась, как если б ее зазнобило, и замерла, но вот неожиданно она ожила. Повернувшись к старшей, она, с приседанием, начала: «А что ты говорила? Что? Что? Что? Что? Что ты говорила?» – потом она замолчала и повесила клюв.

Обе выглядели совершенно несчастными.

Больше они не разговаривали и сидели, отвернувшись друг от друга.

Потом старшая слетела к младшей, тихонько, маленькими шажками подобралась, встала рядом и каркнула примирительное: «Да ладно!» – «Ну да, ладно» – сейчас же каркнула младшая и повернулась к ней.

Потом они взлетели легко.

Жена:

– Позвони Шендеровичу.

Я, после некоторого внимательного созерцания:

– Это чтоб в «Куклах» что ли участвовать?

– Почему в «Куклах»? – сказала жена и добавила, вроде про себя: «Дурак!» – Причем тут «Куклы»? Насчет санатория позвони, кардиологического.

– А-а. Так это к Шимановичу.

Мне надо было для цветов земли накопать. Я отправился в парк. Там, на безлюдной аллее, я присел на корточки и стал лопаткой набирать землю в пакет.

Ко мне с дерева спрыгнула белка.

«А чего это ты здесь делаешь, а?» – говорил каждый ее прыжок в мою сторону.

Она полезла мне под руку, проверяя, что я тут рою.

У нее, наверное, были здесь припрятаны запасы, и она боялась, что я за ними пришел.

В другой раз я явился под тоже самое дерево с абрикосовыми косточками. Косточки были большие, высохшие. Я постучал по коре. Белка вылезла из-за ветки.

– Косточки будешь? – спросил я.

«Сейчас поглядим, что там за косточки», – казалось, ответила она и быстренько слетела вниз. Я присел и раскрыл ладонь.

«Ну-ка, покажи!» – белка обнюхала ладонь с внушительной горкой, схватила одну косточку и тут же, отпрыгнув, быстренько ее зарыла в листву.

Потом она вернулась и схватила другую. Я высыпал косточки на землю. Она подбежала, схватила третью и отпрыгнула в сторону, потом вдруг вернулась к кучке, оценила, что там еще косточки имеются, и только после этого побежала зарывать ту, что держала в зубах.

Так она перетаскала все косточки, потом подбежала ко мне и обнюхала мои ладони – а вдруг я чего утаил или утащил с собой, не дай Бог?

Дед не пришел вовремя с завода.

Обычно он приходит в шесть, а тут – нету. Я позвонил тете Нине: