Юлия Зеленина - КС. Дневник одиночества

Все встало на свои места! Вот откуда я знала ее лицо – дочь дяди Максима предстала предо мной. Мне хотелось рассмеяться ей в лицо и проорать, что я счастлива такому нелепому знакомству с отпрыском моего любовника. Теперь мне была понятна причина странного поведения Максима. Он действительно решился уйти от старой жены, чтобы приобрести новую. И новость о разводе, которую он сообщил в ночь после похорон моей матери, не была выдумкой.

– Я не хочу потерять маму, – продолжала повествование Анжелика. – Скажу больше, я не позволю ей уйти. Она мне нужна. А ей очень нужен папа. Отпустите его. Алена, вы молоды, красивы. У вас все впереди, зачем ломать жизнь другим людям. Я готова дать вам денег столько, сколько вы попросите, или, если хотите, будете получать каждый месяц определенную сумму.

– Получать сумму? Из ваших карманных расходов? – съязвила я.

– Нет, у меня своя юридическая фирма. Я сама зарабатываю на жизнь и не нуждаюсь в содержании ни родительском, ни каком-либо другом. Мы назначим вам сумму, которую вы будете получать, а взамен вы подпишите кое-какие документы. Все очень просто.

– Действительно, так просто. А что будет, если об этом узнает Макс?

– Папа об этом ничего не должен знать. Боже мой, ну подцепите себе другого! Сколько их в рестораны ходит.

Беспечность дочери моего экс-любовника меня бесила.

Я решила продолжить поединок:

– А может, я люблю вашего отца.

– Простите, но я вам не верю. Я ведь пришла не просто заключить сделку, а кое в чем убедиться.

– И в чем убедились?

– Что папа вам не нужен – это видно.

Прозорливая дама, предлагающая отступные, смотрела на меня уничижающе. Мне нечем было крыть! Анжела была права: я не любила ее отца.

– Откуда вы обо мне узнали? – спросила я безразлично.

– Папа сказал. Мы с ним самые большие в мире друзья.

– А мой адрес тоже он сказал?

– Нет, адрес пришлось искать. У меня есть связи. Это не составило особого труда.

– А ваш самый большой друг на свете не сказал, что мы расстались?

– Нет.

Анжелика облегченно вздохнула.

– Странно. Между нами все кончено. Надо было вам пораньше прийти. Эх, такая сделка сорвалась.

– Если вы нуждаетесь в деньгах…

Голос в моей голове прокричал, я вторила ему, глядя на дочь Макса:

– Я нуждаюсь в любви!

Я подошла к ней вплотную и несколько секунд молча смотрела в ее большие серо-зеленые глаза. Ни один мускул на ее лице не дрогнул. Анжелика взирала на меня с вызовом. Думаю, именно так выглядела Зоя Космодемьянская на допросах: с гордо поднятой головой, готовая на все ради правды. Я придвинула свое лицо к ней очень близко, она не отстранилась. Наши дыхания соприкасались, я тонула в ее глазах, которые стали ярко-зеленого цвета. Я поцеловала прекрасную Анжелику. Страстно и нежно. Она ответила на мой поцелуй. «Бедная девочка, ты на все готова ради своей матери», – прошелестели мысли в моей голове.

Отстранившись от ее горячих губ, я посмотрела на нее многозначительно и холодно произнесла:

– Вы целуетесь так же хорошо, как ваш отец. Она опустила глаза. Щеки ее вспыхнули.

– Это самый экзотический комплимент из всех, когда-либо слышанных мною, – ответила леди-закон высокомерно, но голос ее дрогнул.

«Ты проиграла!» – говорила я ей взглядом.

«Я буду бороться», – отвечала она безмолвно.

– Уходите, – отрезала я и отошла к окну, встав к гостье спиной.

– Я оставлю вам свою визитку – мало ли что, – пролепетала дочь Макса испуганно.

– Я же сказала: мы с Максом расстались.

– Юридические услуги вдруг понадобятся. В наше время…

Я повернулась, быстрыми шагами подошла к ней, выхватила визитку из ее руки и проорала: «Пошла вон!» Дочь моего любовника вздрогнула и попятилась назад, завороженно глядя на меня своими зелеными глазищами.

Мне было тяжело дышать. Дождавшись звука захлопнувшейся входной двери, я улеглась на многострадальный диван.

Как-то в детстве меня решили закалять, и после бани облили прямо сверху холодной водой… Никогда не забуду это ощущение! Я и не представляла, что холодная вода может так больно обжигать. Я тогда заболела воспалением легких и месяц пролежала с бабушкой в больнице. Мне было лет пять… Я думала, это конец, но нет, я выжила… Выжила, чтобы все это увидеть и чтобы все это рассказать, ведь тяжело держать внутри боль. Это невыносимо!

Комната вращалась очень быстро. Я вцепилась руками в диван, чтобы удержаться. Горло пересохло, я боролась за каждый глоток воздуха. Голос внутри меня кричал… Голос верховодил… Мне казалось, я рассыплюсь на мелкие кусочки и навсегда исчезну на радость всем… Я крепко зажмурила глаза и зашептала: «Хватит! Прекратите! Остановитесь!» Голос мой усиливался с каждым новым витком вращающейся комнаты. Наконец я услышала крик. Это был мой крик. Все остановилось… Я открыла глаза и медленно оглядела комнату. Все было на своих местах, как бы по-прежнему, но вот краски исчезли – картинка была черно-белая.

– Из моей жизни уходит цвет, – испугалась я.

Кожа болела, будто меня опять облили ледяной водой. Я снова закрыла глаза. «Не бойся», – прошептали голоса. Мне показалось, что чья-то рука ласково провела по моему лицу. Я резко уселась на диване, оглядываясь по сторонам. Никого не было.

Вдруг все прояснилось. Я будто посмотрела на мир ясным взглядом. Комната наполнилась кислородом, чистейшим кислородом. Я дышала с жадностью, до головокружения. В мое поле зрения попал телефон. Я знала, что нужно делать! Медленно встав с дивана, я подошла к аппарату. Пальцы сами открыли записную книжку на нужной странице, где папиной рукой был выведен номер домашнего телефона Голубевой.

– Здравствуйте! Я хочу поговорить с Мариной! – произнесла я.

Щелкая каналами, я снова и снова вспоминала сцену поцелуя с дочерью Макса. Это было завораживающе, как в зарубежном кино. Женский поцелуй на экране смотрится красиво. Как правило, сопровождается приятной музыкой. Мне давно хотелось воплотить кинокартинку в жизнь. Я была благодарна обаятельной Анжелике за предоставленную возможность почувствовать себя героиней фильма. Конечно, на дубль подобной сцены я не согласилась бы, но для разнообразия и новых впечатлений сей жизненный опыт был даже приятен. «Интересно, вспоминает ли она об этом? Конечно да!» – говорила я себе с улыбкой. Замок входной двери недовольно заворчал: нарушили его покой. Через мгновение в гостиную влетел злобным вихрем Иван Павлович.

Он хрипел и рычал, вытаращив глаза:

– Что ты сделала? Я тебя спрашиваю?

Он напоминал жабу. Мерзкую болотную жабу с вылупленными глазами.

– Как ты посмела? Что ты ей сказала? Отвечай?! – продолжал визжать Иван Павлович.