Николай Гарин - Таежная богиня

И сам Матвей Борисович не понимал, что с ним происходит. Раздражение приходило внезапно под конец полевого сезона. Показатели были отменны, планы перевыполнены, объем и масштабы открытий соответствовали нормативам и стандартам... Однако на душе становилось неспокойно и даже гадко.

Его раздражительность и угнетенное состояние многие объясняли усталостью к концу сезона. Однако сам Матвей Борисович так не считал. Энергия бурлила в нем. Он, если бы разрешили, мог продолжать полевые работы круглый год. Собирая аппаратуру, сворачивая полевую лабораторию, Гердов как будто чувствовал угрызения совести за то, что оставляет эти горы, скалы, реки и болота, тайгу и зверей без присмотра. Вот и на этот раз состояние нервозности и отчаяния вновь пришло к Гердову, когда они продвинулись за озеро Балбанты.

Он проверял и перепроверял документы, пробы, образцы. Перебирал снаряжение. Писал отчеты. И не находил себе места. Успокаивался лишь ночами, когда усаживался за стол и при свете керосинки разглядывал свои рисунки. Он словно нырял в необыкновенный мир чистоты, непосредственности и правды. Этот мир находился за его рисунками. Со временем эти глубоко сокровенные отношения с “потурисуночным” миром стали ритуалом, и этот ритуал походил на сумасшествие. Стоило нарисовать какую-нибудь гору, как вечером гора на рисунке была словно обнаженной, со своей удивительной тектонической структурой, с пустотами и трещинами, насыщенной минералами или пустой породой. Гердов принимал это за игру воображения, однако спустя несколько дней он действительно находил в этой горе пещеру или трещину, открывал залежи редких минералов... Гердов никому не говорил об этом, не фиксировал подобные открытия в бортовом журнале, но чувствовал, что это не случайно.

Все не случайно. Не случайно, будучи в душе художником, он поступил все-таки в горный институт. Не случайно прошел преддипломную практику на Северном Урале. Не случайна и та странная и судьбоносная встреча под Отортеном с шаманкой-вогулкой, которая совершила обряд “бракосочетания”, “женив” его на Тайге, Горах, Севере. За семь лет полевых работ он изучил Урал как никто другой. Он чувствовал его дыхание, настроение, его теплоту и холод. Отношение к Уралу как к живому организму у Гердова было искренним, глубоким и даже родственным. И горы относились к нему так же.

Одного никак не мог понять Матвей Борисович — странного зигзага, неожиданного отклонения от маршрута всех без исключения экспедиций, которые когда-либо проходили по восточному склону Северного Урала в районе озера Балбанты. Ни один из маршрутов не прошел через Лиственничный увал. Увал, в который уперся и Гердов со своей экспедицией. Подчиняясь показаниям компасов и внутреннему чувству, исследователи всегда уклонялись к западу и обходили горный кряж, не зафиксировав и оставив без названия это место на картах. Почему так происходит? Что делается с людьми и их приборами, когда они подходят к этому месту? Почему сам он чувствует другое и готов идти не в обход, а прямо?

Вот в такой момент раздумий и сомнений к Матвею Борисовичу и подвалил Прошка со своей картой.

Развернув принесенный вогулом рулон, Гердов не поверил своим глазам. Он смотрел и не верил, что держит в своих руках именно ту “несуществующую” древнюю карту минералов Урала. Карта была выполнена на неизвестном ему материале, а схематические рисунки, знаки, целые пейзажи были странными и необыкновенными. Берега рек напоминали развертку с обратной перспективой. Так рисовали очень давно. Карту можно было принять за картину. С непривычно вытянутым изображением, с широчайшим цветовым диапазоном, с полуабстрактными изображениями зверей и рыб, с римскими цифрами и непонятными знаками. А разрезы земли и гор казались уж совсем фантастичными.

Придя в себя, Матвей Борисович щедро отблагодарил вогула и принялся за изучение легендарного документа. Первым делом он стал сверять его со своей рабочей картой. Однако отсутствие привязок и масштаба не позволяло определиться ни с одним местом. Но то, что это карта Рифейских гор, как раньше называли Уральские, не вызывало никакого сомнения. Главные хребты, вершины и реки с трудом, но узнавались. Нужно было их как-то смасштабировать, уточнить нынешние названия, внести поправки, привязки и многое другое.

Карта была как-то странно и не совсем опрятно склеена. Неровная линия склейки и несовпадения рисунков говорили о значительном нахлесте одного куска на другой. Но когда Матвей Борисович разъединил две части карты, оказалось, что нахлест совсем незначительный. А вот полное несовпадение изображений говорило о том, что здесь недостает еще одной части, небольшой, но, безусловно, важной, без которой не получается полноценного изображения. С места склейки двух половин карты и взялся Матвей Борисович разгадывать этот исторический ребус.

Его осенила догадка, что на одном из краев стыка изображено то самое место, где они сейчас находятся. И именно с этого места все экспедиции и сворачивали на запад! Неужели действительно на картах Урала выпал совсем небольшой островок? “Срослись” хребты, соединились ручьи и реки, а Terra incognitа так и осталась непознанной?

Открытие этого островка могло быть сенсацией. Но ведь не случайно этот островок не дает себя открыть. Важно не открыть этот лоскуток на карте, а понять, почему он до сих пор не обнаружен, почему столько таинственного вокруг него. Вот где была бы настоящая сенсация!

В самом конце полевого сезона, вопреки приборам и здравому рассудку, он стал собираться на Лиственничный увал. Однако за два дня до выхода произошло нечто отвратительное. Матвей Борисович услышал, как в штабном шатре, что стоял рядом с его палаткой, кто-то роется в вещах. Это не мог быть кто-то из его людей — значит, либо медведь, либо росомаха. Но он ошибся. Это был новенький, молодой паренек, что прибился к его отряду месяц назад. Когда Гердов его окликнул, тот выстрелил в него из ружья и скрылся со второй половиной карты. Это было неожиданно и странно. Значит, о карте знает еще кто-то, кроме него и Прошки?

Прошку на следующий день нашли в его же избушке уже остывшим. Врач партии заявил, что смерть не насильственная, остановилось сердце.

А еще через день, накануне выхода группы на экспериментальный маршрут, за ночь выпало столько снега, что о походе на Лиственничный нечего было и думать. Все после завтрака вернулись в палатки и начали ждать вездеход, который должен был появиться со дня на день.

Накануне снегопада Гердов вновь увидел Ее. На этот раз богиня была серьезной и строгой. Она смотрела на Матвея Борисовича сердито. Поэтому утром, увидев, что сотворила непогода за ночь, Гердов даже вздохнул с облегчением. Вольно или невольно он подчинился богине. Однако в глубине души решил, что основательно займется этой загадкой, посвятив ей все свободное время.