Николай Гарин - Таежная богиня

— Интересно... И что, если и у них в основании поспать, то и они расскажут о своих судьбах? — Никита прищурился, глядя на Нюру.

— Думаю, да, — ответила девушка, — тут все пронизано жизнью. И смерть — это чья-то жизнь.

— Значит, — Никита подсел к почти потухшему костру и веткой стал сдвигать потухшие головешки с края костровища к центру, где светились угли, — у отца в Нижнем мире смерть — это зарождение жизни! — проговорил Никита. — Иными словами, Нижний мир — это материнское лоно.

Нюра молчала, наблюдая, как черные головешки сначала слабенько задымили, потом робко вспыхнули, и костер ожил, разгораясь сильнее, щедро раздавая свое тепло.

— Только одного не пойму, — продолжал Никита. — То, что сделал отец, увидит очень мало людей. По сути, единицы. Положить на это всю жизнь — и что дальше?

Это были вопросы, обращенные, в первую очередь, к себе. Девушка понимала. Поэтому неторопливо и обстоятельно собиралась с мыслями. Наконец, когда Никита думал, что его вопросы так и останутся без ответов, она заговорила.

— Когда мы с мамой были в Москве, потом в Свердловске и других городах поменьше, меня удивило огромное количество разных вещей в магазинах. Было странно, что все эти вещи нужны людям. Они их покупали, будто собирали грибы, быстро, едва взглянув и примерив. Мне тогда показалось, что и завтра, и послезавтра они снова придут и будут покупать чуть-чуть другие. Я думала, что просто не понимаю такой жизни, но когда спросила отца, то он мне долго и подробно рассказывал, как живут горожане.

Папа рассказывал, что почти все эти вещи людям и не нужны вовсе, но они упрямо тратят на них большую часть заработанных денег. Бедные завидуют богатым, крадут, идут на разные преступления и обманы. Но главное, что эти самые вещи отнимают у людей почти все свободное время, забирают силы, тратят здоровье. Я спросила, зачем они это делают. Папа ответил, что такова история развития человечества. “И что дальше?” — опять спросила я. Папа ответил: “Появление совершенной, или идеальной, вещи. Это когда вещь помогает человеку жить и работать, но не отвлекает человека, не отнимает у него время на любование, на игру с ней. То есть вещи вдруг становятся частью человеческого тела. Одежда, например, станет еще одной кожей, и к ней по-другому будут относиться. Нож будет словно шестой палец на руке, которым можно резать, колоть... Такие вещи не потеряются, не вызовут зависти, они будут личными, в них будет душа”.

“Ну и что из этого?” — опять спросила я папу. Он ответил, что человеческий мозг освободится от глупостей и перестроится на иной, более высокий уровень сознания. Выше, чище и легче станет его душа, у нее вырастут крылья, и с высоты человек увидит дальше и больше. Изменится мир, появятся новые ценности, появится смысл жизни, мечта, станет ближе небо, космос, появится новая религия... Человек будет жить дольше и счастливее.

— А это не утопия? — не сдержался Никита.

— Может быть, — равнодушно отреагировала девушка. — Папа говорил, что северяне к идеальной вещи пришли примерно лет четыреста назад. Оленьи нарты в неизменном виде существуют именно столько. Малица, чум и другие предметы быта и промыслов. А количество вещей можно пересчитать по пальцам.

— Значит, их мозги более свободны, чем наши?

— Наверное, так, — просто ответила Нюра.

— Тогда что же они живут так плохо, точно в доисторическое время? — не удержался Никита.

— А кто сказал, что плохо? Если у них нет телевизоров или горячей воды в кране, значит — доисторическое время? Папа говорил, что такие сравнения от невежества, а быть невеждой — стыдно.

— Стыдно? Я жду ответа, а ты про какие-то вещи... Ответь — и я отстану.

— И еще, — точно не слыша брата, проговорила девушка. — Папа рассказывал, что жители Севера действительно опередили время. Он говорил, что это парадокс, но так сложилась история.

— Интересно, и в чем же они опередили время? — Никита улыбался.

— Образ жизни северян намного чище, правильнее и честнее, чем у тех, кто живет в городах.

— Приведи пример, хотя бы один!

— Ну, хорошо, — наконец согласилась девушка. — Папа как-то заметил, что в тех местах, где человек часто ходит по траве, трава растет лучше, гуще и выше.

— Что-то не понял... По-моему, это абсурд, — Никита закрутил головой в недоумении.

— Это зависит от того, во что обут человек, а коренной житель обут, как ты знаешь, в меховые кисы, а не в сапоги с жесткой подошвой. Важно, как часто он проходит по одному и тому же месту. Как ставит ногу. Ты замечал, что при ходьбе в кисах человек как бы прокатывает по земле ногу, пригибая травинки, а не рубит, не ломает, не рвет травяной слой. Ну и, конечно, важно, в какое время года и с какой целью он идет.

— Да это целое исследование! Ты еще скажи, что рыба сама ловится, а зверь под ружье подставляется, — вспомнил он старого вогула.

— Ну да, — с прежней невозмутимостью отозвалась Нюра. — Есть ряд озер, где чем больше ловят рыбу, тем ее становится больше. Со зверем так же. Сильного и молодого бьют по крайней нужде.

— Погоди, погоди, ты мне про рыбу объясни.

— А что объяснять-то, все просто, отлавливают в основном сорную рыбу, ту, что мешает размножению нужной. Ты сам скоро увидишь. Увидишь озера, в которых рыбы больше, чем самой воды. Это как заповедник у манси. На эти озера приходят те, которым совсем трудно добывать пищу. В основном старики и немощные. Или, к примеру, холод, которого все так боятся. Просто люди на Севере за многие сотни лет превратили этот холод из врага в друга, и он теперь работает на них.

— Ничего не понимаю, — Никита снова закрутил головой.

— Да все ты понимаешь, принять не хочешь, не хочешь согласиться с простыми объяснениями. Вы там в городах все усложняете, и вам кажется, что от этого вы умнее.

— Но ведь для этого надо много читать, смотреть, наблюдать...

— А у папы большая библиотека, примерно шесть тысяч книг. Я ее потом покажу. Книги мы выписывали на Василия, сына Степана Паланзеева из поселка Карысь, ты его видел. Василий живет в самой Тюмени. Папа продиктует, какие книги нужны, я их и заказывала через Степана. Читать я начала в три года. С четырех лет я уже помогала папе. Не было дня, чтобы мы не сидели за книгой.

Папа мне очень много дал и многому научил. Мы с ним и мебель вместе делали, и опыты проводили, в общем, я была его глазами. А вот теперь я хотела бы ответить на твой вопрос — зачем все “это” и стоит ли жизни “это”, — Нюра подобралась, сосредоточилась, ее лицо стало строгим и взрослым. — Я прошу тебя потерпеть и выслушать для тебя очень и очень важное.

— Я весь внимание.

— Так вот, Павел, — девушка чуть повысила голос. — Раньше в представлении вогулов, как и сейчас у манси, мир состоял и состоит из семи слоев, или этажей. Елы торум — так называется первый уровень мироздания, или “Нижнее царство”, “Нижний мир”, или “Обратный мир”. Ты там только что побывал и кое-что понял. Второй уровень — это сама земля, вернее, слой земли, и он называется — Ялпын ма, — “Священная земля”, или “Сила жизни”. Третий — Ма унлуп — “Земное царство”. Это все то, что обитает на земле, но человек этого не видит. То есть пространство от Земли до голубого Неба, как они говорят. Четвертый слой — Торум, или “Небо” — голубое пространство над землей. Пятый — Нуми Торум — это мир над небесным куполом; это тот слой, на котором держится жизнь духов, или людей Верхнего мира, в том числе Бога и его детей; оттуда хорошо просматривается наша земля. Шестой слой Опыль, — это верхний слой жизненного пространства над Нуми Торумом. Опыль — значит “дед по отцу”. И наконец, седьмой слой Карс, что значит “Высокий”. На этом слое обитают всемогущие силы, всевидящие силы, не занятые земной жизнью, но при сильной беде людям можно обратиться к ним со словесной мольбой о помощи. Их символы не изображаются. Молебных мест, посвященных им, у манси нет.