Татьяна Соломатина - Акушер-Ха! (сборник)

– Слушай, давно хотела тебя спросить. Вот сколько лет тебя знаю, столько и хотела. А что у твоих отца и матери не заладилось, если не секрет, конечно? – Нехорошо, конечно, было задавать этот вопрос именно сейчас. «Ляпнула сдуру», – подумала Женька.

– А! Давняя история. Отец, он, что называется, волк-одиночка. Но такой уютный домашний волк. Ему надо вначале – поле, степь, лес, охота, драка. Но одному. А потом – домой, в уютную нору к волчице. А мама разве что на жизнерадостную дворнягу тянет, при всей моей любви к ней. Будет есть из любых рук.

– В смысле?

– Нет, не в том, балда! Хотя кто там знает, что было. Я маленькая ещё совсем была, когда они развелись. Но в общих чертах вроде как у мамы вечно полный дом народу был – проходной двор. Кто за солью, кто за спичками, а кто и пожить, пока негде. И болтушка она страшная. И чтобы танцы, свет и музыка. А отец любил дома тишину, покой и полежать в темноте.

– Вот тут я его понимаю. Может, я тоже волк? Хотя мне вначале танцы, свет и музыка, а потом лежать в темноте. И кого-то бы обнять…

– И плакать?

– Обнять и выпить.

– И выть на луну.

– Весело выть на глупую толстую луну вдвоём. В темноте.

На девушек явно повлиял коньяк, и они не на шутку развеселились.

– Представляешь, как вытянется фейс Михалпетровича, если я предложу ему: «Милый, давай выпьем, встанем на четвереньки и хором повоем на луну»? – хихикала Женька.

– Ага, так и слышу его правильный рациональный голос: «Зачем?!»

– А я ему: «Потому что мы волки, р-р-р-р!!!»

– А он тебе: «Да, да, любимая. Я сейчас отойду на минуточку, и повоем», а сам срочно в психиатрическую подстанцию звонить, – утирала слёзы Наташка.

– Наталья! – вдруг прекратила смеяться Женька. – Он мне отвратителен. Ни спать, ни есть рядом с ним не могу. На работу, домой, пиво, телевизор, специальная литература, по выходным – кабак или к друзьям в гости. А-а-а!!!

– Все так живут. А я ещё хуже.

– И я бы жила. Только не с ним. Наверное, с кем-то… С кем-то ещё и пиво с яйцами – рай. А ведь уйдёшь от него, все сразу сумасшедшей объявят. Или блядью. Впрочем, с последним я согласна. Но ты представляешь, что начнётся? А я трус. Вот если бы он сам от меня ушёл. Ну, то есть выгнал – это же его квартира. А он вообще всё съедает и не давится даже ни капельки. У него вместо души и сердца – камнедробительный желудочно-кишечный тракт. Хотя… – «Лучше молчи! Не время! И не место!»

– Женька! А давай с тобой в кафе закатимся вдвоём. У меня есть что тебе рассказать. Никто не знает, кроме мамы. Но тебе я должна рассказать.

– Давай. Часов в пять я освобожусь и буду к твоим услугам. Мне не очень хочется возвращаться сегодня домой. Придётся, конечно, но чем позже, тем лучше. Так что я в твоём распоряжении. Тем более я тоже кое-что должна тебе рассказать.

– Тогда я маме позвоню, чтобы она отчима за Юлькой в детский садик послала.

– Хорошо. Тёте Лиде привет.

– Спасибо. Она тебя очень любит. Только вчера вспоминала.

«Ещё бы! – подумала Женька. – Только вчера виделись. Кремень у тебя мамка. Можешь гордиться. Болтушка! Что бы ты понимала, Наташка, в болтушках. Мама твоя самая что ни на есть волчица, хоть и в дворняжьей шкуре. А вот отец твой – паршивый пёс. Ох уж эти легенды жизни нашей».

Около двух недель назад Женьку стошнило. Вставала она на час раньше мужа, чтобы не торопясь сварить себе кофе и медленно, со вкусом выкурить сигарету на лоджии, глядя на утренний город и представляя себе, что она свободна и независима от всего. Или несвободна и зависима от того, кто всё знает о Вечности. Иногда, закрыв глаза, она чувствовала, как он прикасается к ней… Кто он? Ну, Он. В общем, ей нужен был этот час для «включения». Есть люди, вскакивающие по звонку будильника и за двадцать минут принимающие душ, выпивающие чашку чая на бегу – и туда-туда. Женьке надо было начинать день медленно. «Есть спортивные машины, а есть – внедорожники. Первые красивы, но нефункциональны. Вторые грубы, но надёжны». Женька надувала щёки и пучила глаза, воображая себя огромным джипом, едущим по бездорожью на пониженной передаче, в кромешной темноте, где лишь дальний свет фар – защита от непременно подстерегающей неизвестности. И тут вдруг…

Она понеслась в туалет и чуть не вывернулась наизнанку. Кофе и желчь. «Неужели я так много курю?» – подумала она, не придав особо значения эпизоду. Тем более после душа всё как рукой сняло.

Но на следующий день утренняя рвота повторилась. И на следующий после следующего. «Ну миленький, ну не надо!» – умоляла она, помахивая экспресс-тестом на беременность. Тот в ответ лишь бесстрастно показал ей две полосы приговора, не подлежащего обжалованию и обратной силы не имеющего. Рыдать было бессмысленно. Надо было решить – объявлять ли мужу, что она наконец осчастливила его потомством, или же сделать аборт.

«Какого дьявола я перестала пить таблетки?» Ровно месяц назад она решила сделать полугодовой перерыв в пятилетнем марафоне приёма комбинированных оральных контрацептивов. Но страсть, да ещё и на пьяную голову, ни рассудка, ни преград не имеет. «Этот-то будет счастлив, а две недели плюс-минус – это даже Господь Бог не разберётся. А тому, кто… Я и сообщать не буду. Иди знай, какие у него тараканы в голове, несмотря на всю жестокость и насмешливость. В общем, решай сейчас – или ты спортивная машина и гонишь по накатанной, или же ты всё-таки полноприводный внедорожник и выбираешься из очередной жопы, случившейся на пересечённой местности. Конечно, выбираюсь. Дети так не делаются. Хотя, конечно, в большинстве случаев делаются они именно так».

Никаких «Ах, ах, ах! Убийство собственного ребёнка!» Женька не испытывала. Ни мук совести, ни псевдохристианских рефлексий. Она была слишком рациональна – а каким ещё может быть акушер-гинеколог? – и считала, что подобного рода чувства можно испытывать к желанному ребёнку от любимого и любящего мужчины. Или хотя бы к плоду. Но никак не к эмбриону, зачатому по недомыслию. «Эту массу делящихся клеток надо удалить как можно быстрее, пока срок позволяет сделать мини. До двадцати одного дня задержки. А у меня-то и задержки пока дня три. И сделать это надо тихо, незаметно, быстро, без формальностей и карточек. Ни один из моих друзей-ровесников сам себе не хозяин и не возьмётся без подписей главврача, начмеда и заведующего. К тому же языкаты… Что? Что только что ты сказала?! Да нет, не про языки. «Заведующего». Вот! Заведующей. Мини делают в ЖК, а кто у нас Наташкина мама? Правильно. Заведующая женской консультацией. И, как показывает многолетний опыт нашего знакомства, с ней можно в разведку. Истеричка она только в мирное время. Решено!»

Женька набрала номер телефона:

– Тётя Лида, привет! Это Женька. Как дела?