Марк Харитонов - Возвращение ниоткуда

Сразу, как всегда, множество новых мыслей: вот сейчас бы иметь впереди 3 свободных месяца для работы… Нет, надо еще думать, надо медленно пробиваться к глубине, к значительному слову. Желание поскорей подтвердить репутацию суетливо.

Из рабочего дневника. После чтения В. Ерофеева. Цинические поиски Князева: творческие натуры вроде вашей хотели бы заколдовать зло. Пока мы не пробьемся к правде, к истине, мы не избежим трагедии (или это не его мысль). Феликс это чувствовал (какие-то страхи) — которые рождают у меня видения, но я их отгоняю.

Тема зла, обретшего невиданную, непредсказуемую силу в ХХ веке (м. б. особенно в России): поколение бабушки не предвидело этого. Все было так прекрасно задумано. И особенно то, что произошло к концу века, к концу тысячелетия. (Югославия, все современные безумия).

27.9.93. Из рабочего дневника. Я выздоравливаю от безумия. Все ясно, просто. Я, м.б., не знаю, что произошло и какое сейчас время. Меня не видно. Я потерпел поражение. Я не могу ничего сказать. Но значит, еще ничто не окончено, для чего-то нужен и я.

13.10.93. …Читал в газетах о геноциде в Сухуми: насколько слюнявы мои фантазии о катастрофе. Надо писать на уровне такой реальности. Но могут ли это быть те самые абхазцы, которых научил меня любить Фазиль? С болью думаю о нем: военные победители обречены на нравственное вырождение. Не могут пройти для народа бесследно убийства соседей грузин, грабеж, мародерство. Душа целой нации искажена.

17.10.93. Из рабочего дневника. Толкование финала. Нирвана значит угасание. Угасание привязанностей. Великое молчание, выход из страдания, освобождение от смыслов, интеграция со всеми, без любви, без предпочтений, без боли. М. б., мне это не удается. Я продолжаю любить.

10.12.93. Работал над гл. 17 — и кажется, приблизился к очень важным решениям (о связи хаоса внутреннего и внешнего, о чувстве вины за это, о 36 праведниках — то, что можно объединить в сюжет единым поворотом взгляда)…

21.12.93. Перед работой взял почитать подборку в «Вопросах литературы» о трагедии, потом еще раз выступление В.Ерофеева о зле — и неожиданным боком пошли собственные мысли… Возможно, он вносит необходимую поправку в мое мироощущение, предостерегая от прекраснодушия. Но для него зло есть изначальный и конечный феномен бытия, делающий бытие в основе своей бессмысленным. Я исхожу из того, что само существование (возможно, до поры до времени) мира свидетельствует о победе принципа гармонии над хаосом, жизни над смертью, добра над злом (в конечном счете, и, повторяю, может быть, не навеки). Во всяком случае, дело искусства — вносить в мир гармонию, форму, красоту, добро, т. е. служить им (не пренебрегая принципом противоположным, вот в чем оговорка).

(Только что перечел рассуждения Ерофеева еще раз: внимательного разбора они не выдерживают. Интересно, с ним и не спорят. Как будто половодье зла в нашей жизни и в наш век служит достаточным подтверждением его тезисов).

Из рабочего дневника. Еще раз: обрывок на листке — набросок или конспект будущего сюжета, который реализуется. Можно ли предотвратить катастрофу? Трагедия, возрождение через смерть.

М. б., содержание листка (пересказано не сразу, а порциями, по памяти): все уже произошло. И произошло потому, что я не сумел. Возможно ли что-нибудь предотвратить? Нужно бесстрашие и точность. Мне не хватило.

10.1.94. Из рабочего дневника. Можно ли видеть то, что будет? И если увидишь, можно ли что-нибудь изменить, чтобы видение твое оказалось ложным? А если нет, чего стоит твоя жизнь, и не подобен ли ты мертвецу, который смотрит на жизнь извне, и голос его не слышен?

Вот в чем смысл постоянного чувства: живем ли мы, значим ли что-нибудь в этой жизни, осознаем ли происходящее с нами? Или, оглянувшись, чувствуем, будто прожили жизнь автоматически, по инерции, лишь бы выжить?

Все без морализаторства: может быть, таково условие несовершенной жизни. Лишь немногим удается вырваться из автоматизма, осознать — и это может быть страшно.

17.1.94. Бьюсь над работой с чувством, что замысел с самого начала был ненормален, непосилен, мне самому по-настоящему непонятен. Но, может быть, именно отчаянные попытки осилить его и выведут меня на какой-то уровень, при нормальном замысле и нормальной работе невозможный. Я чувствую, как мог бы вырасти на этом неподъемном усилии (если не надорвусь — гарантии нет). Ничто меньшее меня теперь не устроит, мне это неинтересно, вот в чем ловушка. А надежда в том, что ничто меньшее и невозможно, меньшее будет просто провалом, вымученными словесами (на каковые пока что все и сбивается). Или осилю то, что мерещится — или все надо будет выбросить, ограничившись на будущее эссеистикой, которая меня давно уже поджидает и вполне способна поддержать мое имя, не более того — но и не менее.

26.1.94. Мысли по поводу работы: чувство вины и ответственности связано с тем, что все страшное в мире порождается внутри нашей души, с агрессивностью, трусостью, нечеткостью мысли и пр… Вот в чем смысл: вспомни! Но как с этим совладать? Чувство, что работать придется еще долго. Зато, может быть, действительно что-то пойму в жизни, в мире, в себе, в литературе. После каждого такого поворота мыслей осознаешь, как беспомощно написанное до сих пор.

Из рабочего дневника. Вина (потенциальная) каждого — в способности пробуждения агрессивности, злых инстинктов, иррациональности и пр.

Тема мамы: то, что придавало нам человеческий вид, казалось гордостью и пр., на самом деле, на поверку, оказалось внешним. (Сдерживающие внешние условия, страх, религия). На одном позвоночнике трудно держаться.

31.1.94. …Угнетающее чувство, что 4 года топчусь едва ли не на одном месте, и даже кое-что с тех пор потерял. Некоторые забытые листочки вернул в рабочий обиход. Момент уныния: а вдруг так ничего и не получится? Холодок поражения… Нет, еще поборюсь…

3.2.94. Не выходя на улицу, поработал с утра до вечера. Надо в конце концов сосредоточиться и довести работу до конца…

8.2.94. Нация и аристократизм. Аристократизм — то, что дается от рождения, а не заслугой. Если всякое происхождение дается от рождения, можно говорить о принадлежности к сословию избранных — или к избранной нации.

Нет, для меня значителен лишь аристократизм духовный. Это всегда оставляет надежду: что-то, может быть (но вряд ли все) зависит от тебя.

20.2.94. Нет, искусство — это не уход от реальности и не создание другой. Разве помимо искусства мы знаем, что такое жизнь? Мы не знаем, как мы рождаемся и умираем, что такое наш разум и наша речь, что такое время, любовь и бесконечность. Для объяснения мы вводим понятие Бог, хотя не знаем точно, что этому понятию соответствует в так называемой реальности, что такое эта реальность. И это уже акт творчества и воображения.