Эрленд Лу - Наивно. Супер

Несколько слов и немного чисел.

Может быть, здесь и сказано, что время не существует.

Вот как выглядит этот лист:

Самое лучшее в этой папке – фотография Эйнштейна с группой индейцев. Эйнштейн улыбается, и на голове у него красуется убор из перьев. Там написано, что Эйнштейн однажды сказал, что индейцы племени хопи лучше всех подготовлены к пониманию теории относительности. В их языке нет слова со значением «время» и отсутствуют понятия прошлого и будущего. У них нет линейного представления времени, индейцы хопи воспринимают время как кругообразное. Прошлое, настоящее и будущее существуют для них бок о бок.

Вернувшись домой, я постараюсь узнать, нет ли в Осло землячества хопи и нельзя ли мне к нему примкнуть, хотя я не хопи по рождению.

Перед тем как уснуть, я записываю то, что мне особенно запомнилось за первые три дня в Нью-Йорке:

– мужчина в форменной куртке, выбежавший из здания, чтобы взять багаж у подъехавшей на такси элегантно одетой женщины;

– четыре мальчугана азиатской наружности, игравшие в волейбол на лужайке парка;

– человек, игравший на гитаре классическую музыку на одной из станций подземки;

– закрытый для проезда участок улицы, огороженный из-за прорыва водопроводной сети;

– витрина, наполненная надувными подушками;

– крупный мужчина, говоривший по-русски, который поджаривал целую груду гамбургеров;

– большая бутылка пива;

– взрослый мужчина на роликах, едва не наехавший на женщину, а затем чуть было не попавший под машину;

– ортодоксальный еврей в красных кроссовках и с плейером;

– девушка, которая предлагала прохожим попробовать новый сорт жевательной резинки, говоря, что только сегодня резинка раздается бесплатно;

– человек, который сидел с объявлением, на котором было написано, что у него нет денег и что у него ВИЧ-положительный анализ;

– девушка, которая зашла в магазин и спросила продавщицу, как ее дела;

– дама с солнечными очками в кафе, рассказывавшая своей приятельнице, как она проговорила с мужчиной до четырех часов ночи, и сказавшая, что на этот раз она, кажется, нашла настоящую любовь;

– владелец ресторана, который, пока мы обедали, упражнялся на улице с клюшкой для гольфа;

– длиннющий автомобиль с затемненными матовыми стеклами, сквозь которые нельзя было заглянуть внутрь;

– китайский порножурнальчик, на обложке которого была изображена девушка, прикрывавшая рукой соски.

Проснувшись, я обнаружил, что Оби скинул маленькие бананчики с кухонного стола и разбросал их по всей кухне.

Я качаю головой, приговаривая: «Оби, Оби!»

Дэвид все еще не показывался. А должен был прийти еще два дня назад.

Кому-то придется выводить Оби на прогулку.

Вести его приходится мне, Я надеваю новые ботинки фирмы «Найк».

Мы с Оби выходим на улицу. Там идет дождь.

У входа в парк вывешено объявление с телефонным номером, по которому можно звонить в случае, если у тебя возникают проблемы, связанные с парком.

В каком-то смысле можно сказать, что Оби относится к числу этих проблем. Я записываю номер: «1-800-Parks»

Если Дэвид не заберет сегодня Оби, я позвоню по этому номеру.

Какой-то человек с собакой окликает меня издалека и спрашивает про Оби – кобель это или сука. У него явно сука, у которой сейчас течка. Тем не менее он отпустил ее бегать без поводка.

Я кричу ему, что не знаю.

Он смотрит на меня и качает головой. Он явно думает: «Вот чудик!»

Навстречу идет еще один человек с собакой. Он говорит, что знает Оби. Он сообщает, что у Оби ускоренный обмен веществ и что мою собаку нужно кормить чаще, чем его пса. Это никчемная информация. Ведь он не сказал мне, как часто кормит собственную собаку. Зато он сообщил мне, что Оби – кобель.

Я захватил с собой только один мешочек, поэтому, когда Оби уселся справлять свои дела во второй раз, это ставит меня в затруднительное положение. Он гадит прямо на тротуар. После того как он управился, мы с ним переходим на другую сторону улицы, как будто мы тут ни при чем.

– Shame on you, Obi, – говорю я ему. – Bad dog [14].

Довольно странно прохаживаться по нью-йоркской улице с собакой.

Однако благодаря этому я то и дело вижу что-нибудь в новой перспективе.

Я сейчас так далеко от дома, в огромном городе.

Столько людей! И только один – я.

Единственное, что я могу знать в любой момент, – это о чем я сам думаю.

Я не имею никакого представления, о чем думают другие.

Кажется ли им космическое пространство громадным и страшным?

Мне так кажется.

Вспоминается ли им время от времени, как они были маленькими?

Мне – да.

Во что они верят?

Я верю, что никто не должен быть один. Что нужно быть с кем-нибудь вместе. С друзьями. С любимыми. Я верю, что главное – это любить. Я верю, что это самое главное.

Пока мой брат готовит завтрак, я пишу Лизе открытку.

Вот что я пишу:

«Привет, Лиза!

До чего же огромен Нью-Йорк! У меня от него чувство, немного похожее на то, которое я испытываю при мысли о космосе. Такое чувство, как будто я освобождаюсь от ответственности. Как будто я ничего не могу и мне остается только одно – постараться хорошо провести время. Я вожу гулять пса, которого зовут Оби. У нас квартира в доме с привратником. Он носит форменную одежду и говорит: „How are you today, mister?“ [15]И я отвечаю: „Fine!“ [16]Брат не позволяет мне говорить о времени и о Вселенной. Мне не терпится снова увидеть тебя. Я ни разу не стучал по доске, с тех пор как мы не виделись. Я думаю, что главное – это любить».

Я пошел опустить открытку, а когда вернулся, Оби уже не было в квартире.

Без меня заходил Дэвид и забрал его.

Значит, мне не придется звонить по номеру l-800-Parks.

Я спрашиваю, что сказал Дэвид, и брат говорит, что почти ничего. Дэвид только выразил сожаление, что так долго не приходил, и спросил про бананчики, настоящие ли они.

В Америке не сразу разберешься, какие фрукты валяются на полу – настоящие или пластиковые.

За завтраком брат спрашивает меня, что я думаю.

Насчет чего? – уточняю я.

– В общем и целом, – отвечает брат.

Я описываю ему, как только что все предстало передо мной в новой перспективе, и рассказываю, что Нью-Йорк для меня чем-то похож на космическое пространство, а самое главное – это любить.

Брат кивает.

Он спрашивает, не подумываю ли я том, что было бы лучше, если бы я размышлял немного поменьше.

Я говорю ему, что подумывал и не раз, но это легче сказать, чем сделать.

Брат говорит мне, что надо бы побольше заниматься тем, что дает непосредственные впечатления.

– Чем, например? – спрашиваю я.