Вячеслав Пьецух - Плагиат. Повести и рассказы

— Слушай, Филимонов, — сказал он в трубку, — в городе беспорядки. Ну, не то чтобы форменные беспорядки, как в какой-нибудь там Айове, а все-таки беспорядки. Неоперившиеся юнцы, понимаешь, позволяют себе появляться на улицах без малого в ковбойских костюмах, а ты небось спишь, какаду кусок?! Бодрствуешь, говоришь… значит, хреново бодрствуешь, если у тебя в городе свирепствует такой незрелый в идеологическом отношении карнавал! Ведь это же настоящая вылазка, если не хуже! Так что изволь принять эффективные меры, чтобы у меня ни одна собака не вылезла на улицу в подстрекательском виде, не то я тебя быстро окорочу!

То есть в самый разгар борьбы против уголовного элемента глуповская милиция была брошена на мятежные юбки и отчаянные платки, и поэтому Зеленый Змий с Сашкой Соловейчиком еще довольно долго в городе жировали. Но и борьба с одежной ересью не пошла: уж как только Филимонов со своими милиционерами ни изгалялся — и конфисковывал на почте журналы мод, и устраивал облавы на носителей подстрекательских туалетов, и даже пару сроков влепил заезжим студентам, щеголявшим в положительно невозможных штанах, — за идеологическую диверсию, — ан как носили в Глупове туалеты враждебного образца, так по-прежнему и носили, хоть ты всех неоперившихся юнцов в кутузку пересажай. В общем, плюнул Илья Ильич на одежную ересь, плюнул и примирился, и это был первый случай безусловного поражения власти трудящихся на местах; остановить бег дневного светила — это она могла, а перед прыщавыми десятиклассниками — спасовала.

А тут еще у председателя Беляева как-то состоялся с некоторыми глуповцами огорчительный разговор; в то время как Илья Ильич, стоя посреди площади имени товарища Стрункина, глядел на видообзорную каланчу и прикидывал, к чему бы эту дылду приспособить с политической подоплекой, его окружили некоторые глуповцы; один из них прокашлялся и сказал:

— Значит, есть к вам, товарищ председатель, такой народный вопрос: куда вообще держим курс?

Илья Ильич подозрительно помолчал, а потом ответил:

— Да все туда же — в лучезарное завтра, это без изменений.

— А как насчет хотя бы терпимого сегодня? — поинтересовался кто-то еще и потупил глаза, испугавшись собственного вопроса.

Третий добавил в примирительной интонации:

— Обувки бы какой, одежонки, чтобы не военно-полевого покроя, все-таки не сорок четвертый год, и, конечно, чего кусать.

— Ну, вы, товарищи, вообще! — сказал Илья Ильич, неподдельно обидевшись и искренне огорчившись — Откуда эти обывательские настроения?! Какая одежонка, какая обувка — вы что, товарищи, опупели?! Наш с вами лозунг: «Все для победы лучезарного завтра над сегодняшним бездорожьем!» И, как говорится, никаких гвоздей! Так что зарубите себе на носу: человек текущего исторического момента есть не цель, но средство, а вы мне талдычите про обувку!..

— Нет, я средством окончательно отказываюсь быть! Ну куда это годится — сорок лет, и все средство…

— А куда ты денешься? — отчасти даже ласково поинтересовался Илья Ильич. — На Марс мы пока еще не летаем, а на Северный полюс я тебя просто не отпущу…

— Ну, тебе виднее, — послышалось в ответ. — Ты вон, говорят, на двенадцать суток солнце остановил…

С этими словами глуповцы повздыхали и разошлись, а Илья Ильич впал в тяжкие размышления, так как его донельзя огорошил этот — если подойти к вопросу с точки зрения исторического материализма — общественный эгоизм. Нужно было что-то предпринять, чтобы поднять настроение масс, укрепить веру в учение о лучезарном завтра, и тогда он решил построить в Глупове новое здание горсовета. Не исключено, что в этом направлении он выдумал бы что-то еще, но как раз накануне у него на приеме побывал один полоумный изобретатель, который предложил его вниманию проект многоэтажного дома на воздушной подушке — это в целях самопередвижения. Его-то председатель Беляев и задумал осуществить.

Что-то очень скоро, чуть ли не через пару месяцев, — оттого что на стройке работали шабашники из Армении, — в самом центре Глупова, на площади имени товарища Стрункина, уже стояло новое здание горсовета, которое действительно существовало в подвешенном состоянии, оно как бы парило над грунтом и тем самым эмблемизировало возвышенность устремлений, а также способность власти трудящихся на всевозможные чудеса. У парадного подъезда была приколочена бронзовая табличка с надписью: «Первое в мире сооружение на воздушной подушке. Охраняется государством». Над фронтоном же Илья Ильич распорядился поднять транспарант, который гласил: «Лучезарное завтра наступит завтра», — правда, изустно он честно предупредил, что второе «завтра» следует понимать не так прямолинейно, как хотелось бы некоторым отчаянным головам.

С течением времени, впрочем, здание приосело, и даже как-то скособочившись приосело, но на первых порах оно взбудоражило общественное мнение, глуповцы восторгались:

— Ё-моё! — с гордостью говорили они друг другу. — Вот это Беляев дал прикурить маловерам, вот это я понимаю — идеи в жизнь!

Илья Ильич в эти дни радостный ходил, возбужденный, запросто обменивался рукопожатиями с рядовыми глуповцами, и только от нечаянной встречи с бессмертным юродивым Парамошой на его восторг легла тень; юродивый был, правда, в изодранном макинтоше, но по-прежнему тихо и как-то страдальчески сидел на ступеньках храма Петра и Павла.

— А ты почему не разделяешь всеобщий подъем? — весело спросил его председатель.

Парамон смолчал.

— Ишь какой задумчивый! — пошутил Беляев — Прямо как это… как его… Архимед! — И прошел дальше, но на душе отчетливо легла тень.

В последнюю очередь Илья Ильич обратил свой, так сказать, перелопачивающий взор на бывшую Болотную слободу. Он явился туда в сопровождении свиты, на всякий случай вооруженной ручными гранатами, походил по полям, заглянул на якобы свиноферму, посетил несколько изб и пришел к заключению, что тамошнее хозяйство приведено в полное запустение и разор. Вслух Илья Ильич ничего тогда не сказал, да и некому было говорить, потому что сельский люд от него попрятался, но по возвращении в город он спешил свиту возле нового здания горсовета и сказал ей речь:

— Есть такое мнение, товарищи, что коллективное хозяйствование на территории бывшей Болотной слободы дало прямо противоположные результаты. И я не знаю, почему это такое, поскольку строительство новой деревни шло соответственно установкам. Но очень может быть, что над указанной территорией разверзлась озоновая дыра и это непосредственно сказалось на размахе товарного производства. Какие будут предложения, собственно говоря?

Не последовало предложений.