Алексей Санаев - Уругуру

Я был на взводе и не собирался останавливаться. Мы оба разумные люди, и у каждого явления существует разумное объяснение. Мне важно было знать, что Амани на моей стороне и не будет морочить мне голову мистериями в стиле старика Хоттабыча.

– Не кричите на меня, ну что же вы делаете, – жалобно и тихо попросила она по-французски. – Думаете, мне так легко все объяснить? Все знают, что тех, кто пытается проникнуть в Страну догонов, ждет смерть. Да, я написала Чезаре. Он был весьма агрессивен, ваш друг, как и все итальянцы. Уверен был, что я мужчина, а я не стала его разубеждать. Говорил, что собирается любыми средствами раскрыть секреты, которые мой народ бережет много столетий. Горячился, просил помощи, едва ли не угрожал. Он дал мне ваши координаты, и я подумала, что он и вас захочет увлечь за собой в эту опаснейшую поездку. Я написала вам, потому что одному, без подготовки соваться в Страну догонов – безумие. Ведь такие, как он, не смогут добраться до цели, погибнут на плато... Я говорила ему, но он и слушать не хотел! Вот он и сгорел, как и все те, другие... А отчего? Я не знаю, поверьте мне, да и вы не узнаете.

– А вас допрашивали? Вы сообщали, что имеете отношение к этой истории?

– Какие допросы? – удивленно посмотрела на меня Амани, и глаза ее были – сама честность. – Ведь это самоубийство!

Я в раздражении отвернулся. Ну вот что с нее взять? Африканка есть африканка! Какое же это самоубийство? Человеку, видите ли, скучно было сводить счеты с жизнью в родной Перудже, он выбирает экзотическую африканскую республику, едет туда на перекладных, чтобы ночью сигануть там со скалы. И откуда тогда фотография? Опять «не знаю»? Впрочем, может быть, и правда не знает... Она и сама жертва мистических проделок этих шизофреничных догонов.

– Что такое Уругуру?

– Не имею понятия.

– А как же я? – вдруг пришло мне в голову. – Я тоже еду туда и тоже намерен раскрыть тайну летающих людей. Я что, тоже погибну, с вашей точки зрения?

– Нет, – серьезно сказала Амани и неожиданно взяла меня за руку. Я едва не вздрогнул: до этого меня еще никогда не касалась чернокожая женщина, рука у нее была гладкая и мягкая, как у новорожденного. – Нет. Вы не погибнете, Алексей. Потому что вы умный. Вы сможете раскрыть секрет. Только прошу вас, будьте очень осторожны. Ведь вы стоите на пороге самого трудного испытания в вашей жизни...

Я убрал руку.

Город Бамако встретил нас обычным для стран Востока вселенским бардаком. Французский посол, клятвенно обещавший нам направить своего человека, чтобы встретить нас у трапа, конечно же никого не прислал. Люди с самолета повалили в здание терминала с немыслимой для европейского человека скоростью. И когда мне удалось вытащить на трап Жана-Мари с его чемоданами пробирок, которые он со страшным трудом сумел пронести в самолет в качестве ручной клади, мы оказались в самом конце очереди. И хотя очередь эта сначала не показалась нам чересчур большой, у каждого из стоявших в ней пассажиров нашего самолета находились друзья и родственники, которых они охотно пропускали вперед, так что в результате она разрослась в галдящую разноцветную толпу людей с огромными баулами. Никто из нас не представлял, за кем мы в этой толпе должны стоять. Через стойки паспортного контроля в обе стороны свободно перемещались пассажиры и встречающие, ничуть не стесняя себя формальностями. Всюду стоял гвалт, раздавались крики на всех языках этой многонациональной республики.

Оливье и Жан-Мари воспринимали происходящее со спокойствием бывалых колонизаторов. Едва встав в хвост, они затеяли между собой спор на чрезвычайно существенную, на их взгляд, тему фенотипических различий различных этносов Западной Африки, и мне постоянно приходилось подгонять их, чтобы не потерять очередь. Амани, напротив, немедленно исчезла куда-то. Видимо, успела пробраться в начало очереди и сейчас уже ждала нас там, на свободе, по ту сторону бесконечных таможенных формальностей.

Я оставил Оливье за старшего, окруженного чемоданами и рюкзаками, на одном из которых уселся невозмутимый Жан-Мари Брезе, и отправился попытать счастья в кабинку с надписью «не входить», где гнездились пограничники. Спустя минуту я вернулся к очереди в компании с флегматичным лейтенантом средних лет, одетым в безукоризненный мундир, рубашку, галстук и шлепанцы на босу ногу.

– Вот видите, господин капитан, – миролюбиво говорил ему я, указывая на груду нашей ручной клади, – вещей у нас всего ничего, но в багаже еще восемь мест, и как бы их не растащили, пока мы стоим здесь. Не могли бы вы помочь нам?

Оливье и Жан-Мари чопорно поклонились пограничнику.

– Восемь мест? Это невозможно. – Лейтенант внимательно посмотрел на свои шлепанцы, как будто был удивлен увидеть их именно там. – Таможенное оформление потребует много времени...

– Договоримся? – радостно воскликнул я, схватив его за локоть и увлекая за собой, одновременно хлопая себя по нагрудному карману, где находился бумажник.

– Никаких взяток, вы с ума сошли! – неожиданно зашипел мне на ухо профессор Брезе, но Оливье волевым жестом усадил его обратно на чемодан.

Последнее, что я слышал, торгуясь с лейтенантом в его будке, было постепенно стихающее шипение Жана-Мари и рассудительный, оптимистичный довод профессора Лабесса:

– Не волнуйся, Брезе, он из России, он знает, что делает...

Но дача взятки на этот раз не состоялась. В будку бодрым шагом ворвался высоченный загорелый француз в темных очках и рубашке с короткими рукавами. Это был тот самый представитель французского посольства, которого нам обещали. За его необъятной спиной сверкнули очки празднующей победу Амани Коро.

– Никаких вопросов, Амаду, – гулким басом заорал француз моему другу-лейтенанту, перехватывая мою сотню евро у него из руки и вручая обратно мне. – Я уже тут.

– Рад тебя видеть, Мишель. – Лейтенант явно не был рад видеть Мишеля. – Но ты опоздал на пятнадцать минут.

– Видимо, потому что заезжал купить тебе вот это. – Мишель извлек откуда-то сзади бутылку коньяка, из-за чего у флегматичного лейтенанта мгновенно поднялось настроение.

Через десять минут после этой сцены мы получили паспорта со штампами о въезде, и Мишель, атташе посольства по культуре, нанял трех здоровенных негров, которые, недобро косясь на нас, сумели доволочь наши тюки до стоянки такси. Помимо машины посольства, нам понадобилось еще два автомобиля, способные вместить всю экспедицию, причем особенное удовольствие собравшимся вокруг десяткам зрителей доставил вид палатки, которая чудесным образом самостоятельно развернулась и не собиралась принимать походное положение. По-видимому, она решила, что мы уже прибыли на место ночлега. Как только мы свалили все наше имущество в бесформенную груду на лужайке посольского садика, я почувствовал себя так, как будто целый год управлял Ноевым ковчегом, пришвартовавшимся наконец-то к горе Арарат.