Алексей Санаев - Уругуру

Но существуют в ученой среде настоящие самородки. Они умеют и завязывать галстук, и носить его, а ботинки у них вычищены до блеска. Они точно знают свое расписание и встают с постели не в час дня, как абсолютное большинство их коллег, а в восемь утра, и кофе уже ждет их на столе. Они точно знают, чего хотят, и содержат как дом, так и рабочий кабинет в безукоризненном порядке. Это менеджеры от науки, и растят они таких же студентов-менеджеров, которым и предстоит двигать мировую науку вперед и вверх.

Жан-Мари Брезе – именно такой человек. Он был одним из крупнейших биологов страны и возглавлял лабораторию какого-то сверхсекретного военного института на окраине Парижа. Говорить о своей работе он по естественным причинам не мог, поэтому все разговоры о биологии сводил к обсуждению главной страсти своей жизни – палеоботаники, изучающей древнейшие растения.

Произнеся в первый раз этот термин, Жан-Мари испытующе посмотрел на меня, опасаясь увидеть в моих глазах научное невежество. Но палеоботаника в нашей стране развита сравнительно неплохо, и в силу своих лингвистических познаний я неоднократно анализировал результаты исследования следов ископа емых растений. Для исторического языкознания, составляющего сферу моих научных интересов, эти данные просто необходимы. К примеру, сравнение множества славянских языков показывает, что в языке их предков присутствовало слово «береза». Следовательно, казалось бы, стоит очертить территорию, на которой растет береза, и где-то здесь искать славянскую прародину. Но впоследствии выяснилось, что в древности, в первые века новой эры, ареал распространения березы был совсем другим. И обнаружить это можно, только изучив остатки ископаемых растений в почве и каменных отложениях. Это и есть палеоботаника, которая помогает с большой точностью оценить историю человечества и открыть множество растений, о которых сейчас нам ничего не известно.

Когда-то в Англии росли виноградники и производились отменные вина. Когда-то Гренландию назвали «зеленым островом», что сейчас кажется скорее насмешкой или рекламным трюком древних викингов, привлекавших новых поселенцев в этот холодильник. Когда-то в Северной Греции водились львы, и путешественники боялись ходить через тамошние джунгли, а Сахара цвела всеми видами деревьев и кустарников. Климат переживает постоянные колебания, а растения мигрируют по земле так же, как и народы. Воссоздать их перемещения – еще один ключ к пониманию истории планеты, и как раз этим занимается палеоботаника.

Рассказывая о своих исследованиях, профессор Брезе даже слегка порозовел от возбуждения и утратил свою сухость.

– Знаете, я был однажды в Стране догонов, – сообщил он таким тоном, как будто сознавался в убийстве. – И также, как и вам, мне показалась наиболее странной загадка летающих теллемов. Так вот, подумал я, никакие они не летающие. У меня, знаете ли, есть версия на эту тему. Но сейчас рано говорить об этом. Предстоит еще много дней полевых работ.

Мы договорились быстро. Я пояснил, что, по моим планам, экспедиция продлится от месяца до двух, если нам удастся достаточно быстро коррумпировать власти Мали и получить таким образом все необходимые разрешения на проведение исследований. В экспедиции примут участие, помимо моей персоны, профессиональный искусствовед доктор Амани Коро («Кто он по национальности?» – деловито поинтересовался Брезе, вызвав у меня улыбку) и специалист по истории и этнологии тропической Африки профессор университета Пантеон-Ассас Оливье Лабесс, которого Жан-Мари знает уже не первый год. Вылет в Бамако на следующей неделе, основной багаж уже собран. Цель – найти научное объяснение знаменитой догонской легенде о теллемах.

– Я закажу себе билет сам, о моих расходах не беспокойтесь, – отрывисто рапортовал Жан-Мари.

Он встал, вручил свою визитку, вновь пожал руку и изобразил на лице улыбку. А потом стремительно вышел на улицу.

В последний раз перед вылетом мы увиделись уже накануне, в моем гостиничном номере. Амани нервно теребила золотые колечки на пальцах. Оливье Лабесс размахивал руками и с воодушевлением предсказывал нашу неминуемую победу. В этот день он присовокупил к багажу три мощных фонаря, безотказно работа ющих без всяких батареек от тепла человеческих рук. Впоследствии выяснилось, что либо батареек фонарю все-таки было недостаточно, либо нашим рукам тепла не хватало, но он мерцал унылым умирающим светом, делая окружающие предметы еще более расплывчатыми и устрашающими.

Под большим секретом Оливье также выдал мне пистолет, который, как он считал, пригодится в любом путешествии. Жан-Мари Брезе раздал присутствующим детальные карты местности и предполагаемый маршрут нашей экспедиции, составленный им лично и петлявший по микроскопическим деревням догонов вдали от туристических трасс.

Для поднятия и без того высокого коллективного духа я произнес короткую прочувственную речь, где отметил, что мы, безусловно, поднимем на смех всевозможные загадки необразованных жрецов и камня на камне не оставим от легенд о летающих, водоплавающих и любых других звероподобных людях, которые только могли присниться догонам. Я сказал, что никогда не сомневался: догоны – это бумажный тигр на земле Африки. В еще более кратком ответном слове профессор Брезе уточнил, что он никогда не сомневался: русские – отменные трепачи. Я до сих пор не знаю, шутка это была или нет.

На следующее утро во время выписки из отеля портье вручил мне небольшой конверт, но времени открыть его уже не было, я положил конверт в карман и занялся погрузкой багажа. Только погрузив все наш многочисленные чемоданы, бесформенные тюки и коробки с аппаратурой, вызывающие прямые ассоциации с бродячим цирком, в багажное отделение самолета Air France, я с облегчением упал в кресло пассажирского салона рейса Париж – Бамако и, подмигнув севшей рядом со мной Амани Коро, достал из кармана конверт, на котором было кем-то написано одно-единственное непонятное слово – Uruguru.

В нем ничего не было, кроме темной глянцевой фотографии, сделанной поляроидом, с которой на меня остекленевшим взором уставился небритый, всклокоченный, измазанный светло-коричневой глиной и освещенный ярким светом вспышки мой итальянский друг Чезаре Пагано.

Он лежал на земле и был мертв.

Бедный Чезаре! Меньше всего на свете мне хотелось начинать путешествие подобным образом. Человек поехал исследовать тайну летающего народа и отдал концы, сорвавшись со скалы глубокой ночью. Все сведения о культуре и мифологии догонов пестрят рассказами об их страшной магии и неудачных, нередко смертельных попытках европейских исследователей раскрыть их тайны. Со всех сторон я только и слышу предостережения об опасностях, которые якобы таит столкновение с непонятными сверхъестественными силами. И наконец, когда экспедиция уже сформирована и готова к отправлению, мне подкидывают анонимку с прямым намеком на смертельную угрозу, которой подвергается каждый желающий проникнуть в таинства народа догонов.